Маргарита Петровна отыскала фотографию, на которой в семейном кругу снят Петр Николаевич, играющий на мандолине в нижегородском доме № 32 по улице Больничной (ныне улица Нестерова).
– Любопытный факт, – поясняет Маргарита Петровна, – в этом же доме, на первом этаже, жил знаменитый писатель Короленко.
Петр Николаевич интересовался и живописью, неплохо рисовал. Дочь хранит несколько картин, написанных отцом вместе с матерью. Их картины «Девушка над ручьем», «Демон и Тамара» не раз выставлялись в Горьковском краеведческом музее.
В нотном альбоме клавиров и партитур, помеченных автографом Петра Нестерова, сохранилась «Песня каторжника» композитора-нижегородца В. В. Дианина с дарственной надписью: «Симпатичным молодоженам Надежде Рафаиловне и Петру Николаевичу Нестеровым. От автора. 1 декабря 1908 года».
Другой экземпляр «Песни каторжника» 19 февраля 1930 года Дианин подарил Надежде Константиновне Крупской с авторской надписью. Сейчас ноты этой песни находятся в числе экспонатов, хранящихся в кремлевской квартире Владимира Ильича Ленина.
Итак, Петр Нестеров первым в мире совершил «мертвую петлю». Об этом исключительном, поразившем всех подвиге писали в Европе и Америке. Французы, например, рассматривали огромный успех русского авиатора и как торжество своей национальной промышленности: как аэроплан, так и его мотор были французского производства. Известный в то время американский авиаконструктор Кертис хотя вначале и отнесся к полету Нестерова с недоверием, все же был восхищен «безумной смелостью молодого русского авиатора».
К осуществлению своей мечты Нестеров готовился долго и кропотливо. «Петлю» свою я действительно задумал очень давно для доказательства своих принципов управления аппаратом, в корне расходящихся с господствующими взглядами», – писал он.
Однако свой приоритет Нестерову пришлось доказывать и драться за него. Достаточно, например, взглянуть на одну из страниц журнала «Огонек» № 47 за ноябрь 1913 года. Фотоснимок корреспондента запечатлел улыбающегося летчика в кабине самолета с таким любопытным комментарием: «Авиатор Рост превзошел Пегу с его «мертвой петлей», перевернувшись в воздухе 20 раз. Но сделал он это поневоле, так как на высоте 4000 метров попал в воздуховорот… и в 400 метрах от земли успел придать аэроплану нормальное положение и благополучно спуститься».
Подобная трактовка факта лишний раз подтверждает, что некоторые петербургские и московские газеты и журналы в 1913 году не затрудняли себя анализом событий, а попросту гоняясь за сенсацией, слепо перепечатывали французские публикации, отдавая пальму первенства известному французскому авиатору А. Пегу.
Этот летчик действительно сделал «мертвую петлю», но… лишь спустя 12 дней после Нестерова.
П. Н. Нестеров вынужден был выступить с протестом в газете «Свет». Не лично о себе, не о собственной славе заботился он – о чести и престиже родного Отечества была его первейшая забота.
Хотя в службе Нестерова был и такой курьезный факт: за «мертвую петлю» командование царской армии чуть было не посадило его под арест «…за риск казенным имуществом».
В воздухоплавательной школе в Гатчине Нестеров часто говорил о «мертвой петле», хотя и понимал, что его задумка многим кажется фантастической.
Однажды в рукописном «Альманахе» появился загадочный шарж с ироническими стихами:
Ненавидящий банальность
Полупризнанный герой,
Бьет он на оригинальность
Своею «мертвою петлей».
Внизу – броская надпись: «Кто он»?
По воспоминаниям, Нестеров не обиделся. Он тут же ответил на стихи экспромтом:
Коль написано «петля»,
То, конечно, это я.
Но ручаюсь вам, друзья,
На «петлю» осмелюсь я!
Одного хочу лишь я,
Свою «петлю» осуществляя,
Чтобы «мертвая петля»
Стала в воздухе живая.
Не мир хочу я удивить,
Не для забавы иль задора,
Я вас хочу лишь убедить,
Что в воздухе везде опора.
И вот, не дождавшись разрешения начальства, «полупризнанный герой» доказал, что «в воздухе везде опора», и стал всемирно признанным авиатором.
В то время, когда российское военное ведомство запретило своим летчикам делать «мертвые петли», французские авиаторы гастролировали по России, демонстрируя перед многочисленными зрителями те же самые «петли Нестерова». И вот 14 мая 1914 года при переполненной аудитории в зале Политехнического музея в Москве после вступительного доклада профессора Н. Е. Жуковского произошла встреча Нестерова с Пегу, который публично признал первенство русского авиатора. Под гром рукоплесканий Пегу подошел к Нестерову, дружески обнял его и расцеловал. Обратившись к присутствующим, французский летчик сказал: «Я считаю для себя недостойным докладывать о «мертвой петле» в то время, когда здесь присутствует ее автор…» Приоритет русской авиации, который с такой легкостью отдавался иностранцам, был восстановлен.
Национальным героем встретил П. Н. Нестеров первую мировую войну, в которой ему суждено было совершить свой второй – уже боевой – подвиг во славу русского оружия. Подвиг, сыгравший большую роль в развитии авиации, породил целую плеяду наследников Нестерова, героев предстоящих битв…
Авиационный отряд, начальником которого был штабс-капитан П. Н. Нестеров, базировался на Юго-Западном фронте, в районе города Жолква. Летчики проводили воздушную разведку войск противника и доносили о результатах в штаб армии. Однако над русскими позициями все чаще и чаще стали появляться австрийские аэропланы. Особенно надоедал вражеский разведчик – двухместный «альбатрос». Однажды в кругу летчиков полковник Бонч-Бруевич высказал озабоченность по поводу того, что противник беспрепятственно производит аэрофотосъемку дислокации русских войск. Нестеров дал слово офицера, что неприятельский разведчик больше не будет летать над русскими позициями. До того Нестеров уже успел совершить множество боевых вылетов, причем не только занимался разведкой, но и сбрасывал на вражеские войска трехдюймовые артиллерийские гранаты. По признанию пленных австрийцев, их командование сулило крупную денежную награду тому, кто собьет самолет Нестерова.
А русский штабс-капитан тем временем готовился к воздушному бою. Он говорил своим друзьям: «Меня занимает мысль об уничтожении неприятельских аппаратов таранным способом, пользуясь быстроходностью и быстроподъемностью аэроплана». Обдумывая способы, которые можно было бы применить в предстоящей схватке с противником, он как-то приспособил специальный большой нож в конце фюзеляжа «с целью разрезать оболочку» неприятельского дирижабля-корректировщика. В другой раз решил прикрепить к своему аппарату длинный трос с грузом, которым рассчитывал опутать винт аэроплана противника, маневрируя над ним. Нестеров считал вполне возможным сбить вражеский аэроплан ударом сверху колесами своей машины. Друзья предостерегали его, поскольку атакующий летчик сам идет на огромный риск. На это Нестеров отвечал: «Жертвовать собой есть долг каждого воина».
