Обращает на себя внимание, что в своей позиции относительно концентрации власти в руках первого морского лорда Черчилль рассматривает взаимоотношения руководителя министерства с другими морскими лордами. Что же касается собственной позиции, то в тандеме «глава Адмиралтейства – его первый заместитель» ключевая роль, по мнению политика, принадлежит именно министру. И идти на ограничение своей власти наш герой, конечно, не собирался.
Одним из следствий успешных инициатив Фишера по расширению полномочий первого морского лорда стало образование в Адмиралтействе двух полюсов власти: один – политический (министр), второй – профессиональный (первый морской лорд). Формально верховная власть в этом ведомстве принадлежала министру, однако, учитывая, что большинство решений были связаны с сугубо техническими и профессиональными вопросами, влияние первого заместителя также могло быть весьма значительным. Конкретное же распределение власти между двумя руководителями зависело от отношений, которые складываются между ними. Именно поэтому эти взаимоотношения и играли столь важную роль в деятельности министерства и успешности проводимых в нем реформ.
Черчилль прекрасно понимал, что с приходом в Адмиралтейство ему придется решать вопрос об объемах полномочий первого морского лорда. Он придерживался мнения, что основу управления должно составить сотрудничество и взаимное дополнение профессионального и политического полюсов власти. «Для решительного воплощения в жизнь намеченной политики первому морскому лорду не обойтись без министра, единственного, кто может его поддержать и защитить, – считал Черчилль. – Их власть увеличится более чем вдвое, если они объединят свои усилия. Работая в гармонии, они только помножат потенциал друг друга, не оставляя места разногласиям и ссорам».[272]
Именно такой – основанной на взаимном сотрудничестве – Черчилль и представлял себе модель управления Адмиралтейством. Но это была идеальная модель, не учитывающая личностных особенностей каждого из руководителей. Черчилль и сам это прекрасно понимал, настоятельно рекомендуя в решении кадровых вопросов учитывать не только общеорганизационные принципы, но и особенности конкретных людей, о которых идет речь. «Нельзя рассуждать о должностях абстрактно, – говорил первый лорд. – Обсуждая должности, необходимо принимать в расчет тех людей, которые их занимают».[273]
Опыт Черчилля
«Нельзя рассуждать о должностях абстрактно. Обсуждая должности, необходимо принимать в расчет тех людей, которые их занимают».
У. С. Черчилль
На протяжении всей своей карьеры Черчилль взял за правило, сталкиваясь с какой-либо проблемой, не только досконально изучить ее, но и проанализировать, как похожие вопросы решались его предшественниками. Аналогично он поступил и на этот раз. Обращаясь к прошлому, Черчилль, разумеется, не мог обойти вниманием колоритную фигуру лорда Фишера. Он полагал, что адмиралу не повезло с министрами, двое из которых «были тяжелобольными людьми».[274] Речь шла о дяде Черчилля лорде Твидмауте, скончавшемся спустя десять месяцев после ухода из Адмиралтейства, и лорде Каудоре, который, хотя и пережил своего коллегу на два года, также не отличался крепким здоровьем.
За время пребывания Фишера на посту первого морского лорда в Адмиралтействе сменилось четыре руководителя: Уильям Селборн (ноябрь 1900 – март 1905), Фредерик Каудор (март – декабрь 1905), Эдвард Твидмаут (декабрь 1905 – апрель 1908), Реджинальд Маккенна (апрель 1908 – октябрь 1911).
С лордом Селборном у Фишера сложились отношения вполне пристойные. Он сам признавался, что «ни один первый лорд не оказывал своему главному советнику более теплой поддержки, чем та, которую Селборн оказывал мне».[275] Энергия и напористость адмирала сделали свое дело, и министр попал под его влияние. Согласно сообщению немецкого военно-морского атташе капитана 1-го ранга фон Керпера, лорд Селборн «не глядя» подписывал «все проекты адмирала Фишера».[276]
Лорд Каудор, преемник лорда Селборна, попал под еще большее влияние своего зама. Слабое здоровье и отсутствие живого интереса к проблемам военно-морского флота вынудили его делегировать основные полномочия по управлению Адмиралтейством лорду Фишеру, который воспользовался этим сполна.
В декабре 1905 года консервативное правительство Артура Бальфура уступило место либеральному кабинету Генри Кэмпбелл-Баннермана, и на смену лорду Каудору пришел барон Твидмаут. В отличие от своего племянника, барон Твидмаут был, по большей части, бесцветной фигурой. Считалось, что барон «подходил для поста военно-морского министра не больше, чем для должности королевского астронома».[277] Слабо разбираясь в стоящих перед его ведомством проблемах, он так и не смог окончательно решить для себя, какую сторону выбрать в конфликте Фишера с Бересфордом, и вместо того, чтобы взять управление флотом в свои руки, также делегировал полномочия первому заместителю.
Иначе обстояло дело с Реджинальдом Маккеной, который и в физическом, и в умственном отношении резко выделялся на фоне предшественников. К моменту назначения в Адмиралтейство ему было сорок четыре года, он был строен, подтянут, собран. Во время учебы в Кембридже Реджинальд увлекался греблей и добился в спорте неплохих результатов. В двадцать семь лет его избрали в парламент. Большой карьеры Маккене сделать не удалось, однако в 1907–1908 годах он хорошо проявил себя на посту министра образования. Его отличали ясный, холодный и расчетливый ум, а также хорошие организаторские и административные способности. Все это нашло благодатную почву в Адмиралтействе – успехи Маккены в стремительном развитии военно-морского флота были общепризнанными. Что же касается Фишера, то в отличие от предыдущих трех министров, с которыми у него сложились формальные отношения при явном превосходстве адмирала, с Маккеной он вступил в плодотворное сотрудничество.
Наблюдая за отношениями Фишера с морскими министрами, невольно задаешься вопросом, почему Черчилль считал, что адмиралу не повезло с начальством? Все дело в сотрудничестве и взаимном дополнении, на которых настаивал политик и которых не наблюдалось в связке «Фишер – первый лорд». Селборн, Каудор и Твидмаут были слишком слабы, чтобы олицетворять собой политический полюс власти, что предопределило их неизбежное попадание под влияние своего заместителя.
С Реджинальдом Маккеной проблема была в другом. Он был достаточно умен и обладал необходимой силой воли, чтобы выстроить отношения сотрудничества со своенравным адмиралом. Но одного этого оказалось недостаточно для формирования эффективной системы управления. Черчилль специально акцентировал внимание на «поддержке» и «защите» первого морского лорда со стороны министра. А для этого необходимо было обладать властью и влиянием в правительстве и парламенте, чего не хватало Маккене. «Любая организация – это политическая система, – объясняет профессор Линда Хилл, – конфликты в ней разрешаются и решения принимаются с помощью влияния. Чтобы преуспеть, нужно влияние, а отсюда дилемма: чтобы обрести и укрепить влияние, нужно держать руку на политическом пульсе».[278]
В следующих главах мы еще остановимся на методах, к которым обращался Черчилль для приобретения власти с дальнейшим ее использованием в повышении эффективности проводимых изменений. Что же касается Реджинальда Маккены, то он не снискал популярности среди коллег в правительстве и депутатов палаты общин. Его высокомерие раздражало многих. Кроме того, ему ставили в вину непоследовательность в отношении вопросов финансирования военно-морского флота. Работая в 1905 году в Министерстве финансов, Маккена выступал за строгую экономию средств на военные нужды. Спустя три года, перейдя в Адмиралтейство, он начал придерживаться диаметрально противоположной точки зрения, чем вызывал раздражение таких видных представителей Либеральной партии, как Дэвид Ллойд Джордж и Уинстон Черчилль. Пройдет время, и Черчилля тоже будут обвинять в непоследовательности, однако он сумеет отбиться от критики и не только сохранит, но и приумножит свое влияние в кабинете министров.
Имея весьма четкие представления о том, какую систему управления следует выбрать для Адмиралтейства, Черчиллю оставалось только воплотить ее в жизнь. К моменту его прихода в министерство пост первого морского лорда занимал адмирал флота Артур Кнайвет Уилсон.
Уилсон был полной противоположностью Джона Фишера, которого сменил в январе 1910 года. Его отличала викторианская самодисциплина и доходящее до фанатизма служение флотскому делу. Внешние атрибуты власти его не волновали, поэтому, когда он с полным безразличием отнесся к своему награждению высшим военным орденом Соединенного Королевства – Крестом Виктории, – на флоте мало кого удивила подобная реакция. В одежде адмирал также был непритязателен и даже немного неопрятен. Что касается семьи, то служба на флоте настолько поглощала его, что на устройство личной жизни у него не осталось времени. В общении он, как правило, был невозмутим и немногословен. В минуты хорошего настроения Уилсон иногда пытался шутить, но выходило это настолько топорно, что вместо звонкого смеха вызывало лишь легкое недоумение.
