На другом берегу Джек отряхнулся и бархатным холодным носом коснулся руки Смолина: приласкай, мол, дружище! Старшина улыбнулся и поощрительно потрепал по загривку своего помощника.
Не дожидаясь приказания, Джек нашел потерянный след и побежал дальше. Минут пять спустя он вывел Смолина на поляну, в центре которой были сложены березовые дрова. С подветренной стороны поленницы поднимался дым костра и доносились голоса.
«Они!» — подумал Смолин и положил палец на спуск автомата.
Но, странное дело, Джек не проявлял беспокойства. Поведение собаки внушило тревогу Смолину. Не на ложном ли следу Джек?
Еще больше встревожился Смолин, когда Джек, не добежав до поленницы, круто свернул влево, в лесную чащу. Остановив его рывком поводка, он заколебался: что делать? Довериться собаке, идти за ней или посмотреть, что за поленницей?
«Верю я тебе, дружок, но все-таки проверю», — решил старшина. Он жестом приказал Джеку следовать за собой. Собака привыкла выполнять волю инструктора. Теперь же подчинилась ему неохотно.
Бесшумно выскочив из-за поленницы, Смолин увидел сидящих у костра людей. Они закусывали и ничуть не испугались пограничника.
Джек подбежал к дровосекам. Мирно, равнодушно обнюхал их сапоги и отошел, оглядываясь на лесную чащу и тихонько повизгивая.
Смолин уже знал, что перед ним люди, не имеющие отношения к тому, что произошло ночью на границе, тем не менее он придирчиво проверил их документы и убедился, что это лесорубы-сезоннники.
Вернувшись назад, Джек взял оставленный след и помчался дальше. Велики были возможности Джека, но не беспредельны. Он начал уставать. Не оттого, что пробежал десять или двенадцать километров, — для выносливой овчарки это сущие пустяки. Джек израсходовал силы на то, чтобы среди массы других запахов разыскать след нарушителя. О, это нелегкая работа! Предельно была напряжена нервная система. Если вовремя не дать собаке отдохнуть, то она временно потеряет способность идти по следу.
Джек пробежал еще километров пять-шесть. Смолин остановил его и повелительным жестом уложил на траву под кустом голого орешника.
У старшины был припасен кусок вареного мяса. Он лег рядом с собакой и стал подкармливать ее, поощряя командой: «Хорошо! Хорошо!»
— В чем дело? Почему залег? — спросил подбежавший Степанов.
— Отдыхаем, — спокойно ответил Смолин.
— Да разве можно сейчас отдыхать?
— Можно.
— Так ведь…
— Поспешишь — людей насмешишь.
Загоревшее лицо Смолина жарко пылало. По щекам бежали струйки пота. Но серые, стального блеска глаза были жестко прищурены и вглядывались в тихий утренний лес.
Чутье Смолина, умеющего слушать и сердцем, говорило ему, что обманчива теперь тишина.
Немало средств у пограничника на вооружении: боевая техника, опыт и мастерство, чекистские традиции, поддержка населения и многое, многое другое. Но нет пограничника, который пренебрегал бы в своей работе таким испытанным оружием, как чутье. Чутье пограничника — особое чутье. Приходит оно не сразу, не в первый год службы, но рождается и воспитывается с первого дня, с того часа, когда ты пошел по дозорной тропе.
Смолин поднялся, подал команду, и собака уверенно пошла вперед. Пограничник еще пристальнее стал вглядываться в лес. За каждым деревом, под любым кустом, в овражке, в ветвях ели мог затаиться нарушитель с автоматом в руках. Ко всему будь готов!
Глаза Смолина видели весь лес сразу и каждое дерево и кустик в отдельности. Казалось, ничего подозрительного не было среди красавцев дубов, до сих пор не потерявших бронзовых своих листьев и среди долговязых обнаженных осин, и там, в дальней роще ольшаника. Но вот Джек насторожился, ощетинился и зарычал. В гуще молоденьких елочек Смолин сразу же увидел силуэты людей. Шепотом отдал команду:
— Ложись!
Прильнув к земле, чуть склонив голову и двигая острыми ушами, Джек всматривался в ельник. Оттуда дали автоматную очередь. Смолин ответил — огонь по огню. Степанов поддержал его. Подоспели солдаты, и завязалась перестрелка. Диверсанты вынуждены были принять бой…
Смолин приказал двум солдатам обойти ельник слева, а сам в сопровождении Степанова подался вправо, перебежками, от куста к кусту. Джек не отставал от Смолина: ложился, переползал, бежал.
Пограничники надвигались со всех сторон. Огненная петля вокруг диверсантов сжималась все туже. Внезапно огонь со стороны нарушителей прекратился. Смолин тоже перестал стрелять. Что это значит? Ушли или перебиты?
Сквозь ельник, изрезанный пулями автоматов, он увидел распластавшиеся на земле две черные фигуры.
Только двое! Где же остальные? Неужели успели удрать? Да, похоже на то.
Осторожно Смолин подполз к убитым. Они лежали, уткнувшие в землю. Перевернули их на спину. Увидел заросшие лица. На крепких ремнях подвешены гранаты, автоматные диски в чехлах, кинжалы в ножнах.
Как ни торопился Смолин, но он внимательно, с острым любопытством вглядывался в обезвреженных диверсантов. Никогда не привыкнет человек видеть зверя в облике человека. Сколько зла натворили на земле эти два молодчика с испитыми лицами, сколько людей сделали несчастными!
— Ефременко и Гарбузов, оставайтесь здесь. Каминский и Филиппов пойдут на связь. Мы продолжаем преследование. Выполнять! — скомандовал старшина.
Джек отдохнул и до крайности был возбужден и озлоблен выстрелами. Он бежал с прежней, как и в начале преследования, резвостью. Свежий след он брал верхним чутьем. Смолин дал собаке полную волю.
Пробежав около двадцати километров оврагами, лесами, топкими лугами, вязкими пашнями, Смолин чувствовал себя способным преодолеть еще столько же. Он мчался за Джеком, готовый каждую минуту открыть огонь по врагу. Еловые ветки, покрытые дождевой росой, хлестали по разгоряченному лицу. Пот заливал глаза. Ноги попадали в колдобины, полные весенней воды, цеплялись за корни и кустарник. Смолин падал и поднимался, прежде чем Джек успевал натянуть поводок.
Славился Смолин и на заставе и в комендатуре своей рассудительностью, хладнокровием. На этот раз ситуации была такова, что только стремительное преследование могло завершить дело. Увлеченный погоней, Смолин забыл о себе и о своем верном друге.
Неожиданный встречный огонь напомнил ему, что и он и его Джек тоже смертны.
Старшина залег у толстой сосны и под ее прикрытием начал поливать пулями кустарник, скрывший диверсантов. Падая, он скомандовал: «Ложись!» Джек повиновался, но с какой-то странной, необычной для него медлительностью. Он сначала опустился на колени, потом уткнул морду в землю и вдруг беспомощно, безжизненно завалился на бок. Мох вокруг его головы густо покраснел и чуть задымился на прохладном воздухе.
