Кроме того, еще дома у Фирсова был записан в январе 89-го сольный бутлег Янки «Домой». Записывали его Янка — вокал и акустическая гитара и Егор — электрогитара (да и то не везде). Название альбома дал Фирсов, чем внес крайнюю путаницу, так как у Янки, как известно, есть одноименный «оригинальный» электрический альбом. Запись, включавшая почти все ранее исполнявшиеся Дягилевой песни, была предназначена для кассетного альбома инди-музыки, выпущенного при посредничестве Фирсова во Франции.
В это время, видя сложности ГР.ОБА с людьми, в группу возвращается один из ее основателей — «Кузя Уо» Костя Рябинов, что позволило группе наконец достичь не только музыкального, но и психологического единства в своих рядах. После этого коллектив некоторое время находился в Киеве и сотрудничал с местным товариществом «Эксперимент». Но, к сожалению, сотрудничество оказалось безрезультатным, и группа решила в очередной раз переехать — теперь в колыбель русского рока, в Питер, а тогда Ленинград.
Вместе с «гробовцами» туда переехали группы НЕ ЖДАЛИ и ВЕСЕЛЫЕ КАРТИНКИ. В то время в рок-клубе ситуация сложилась не из лучших, он фактически агонизировал. Аркаша Климкин в интервью владивостокскому самиздатовскому журналу так и сказал, мол, там практически ничего хорошего не осталось: «КИНО фактически обосралось за границей, БГ помахал всем ручкой и укатил в Штаты, видимо, надолго, а, возможно, и навсегда. Единственная клевая группа — АУКЦЫОН». К тому же ко времени приезда ОБОРОНЫ в Питер и рок-клуба была договоренность с голландскими поставщиками о привозе в Питер специального автобуса для 92-канальной записи — в том числе в расчете и на ГР.ОБ.
В это время выходит «официальный» сольный летовский часовой акустический бутлег «Вершки И Корешки» (1989). Большинство вещей, конечно же, звучит менее действенно и сочно, нежели в электрическом, мясистом исполнении, но так как часто по многим, не зависящим ни от кого, причинам приходилось выступать именно в акустическом, нищенско-кухонном варианте, то и было решено этот вариант зафиксировать на память.
«Ленинград — единственное место в стране, кроме некоторых московских тусовок, где нам предложили работать», — говорит Егор. — «От нас никто ничего не требует, даже концертов не устраивают. Мы просто находимся под их крышей». Но судьба группы в Питере была не такой безоблачной. К творческим особенностям ленинградского рока ОБОРОНА не имела никакого отношения.
Питерцы пригласили кроме них ВЕСЕЛЫЕ КАРТИНКИ и НЕ ЖДАЛИ, чтобы реанимировать то, что происходило в Ленинграде за счет иногородних групп. Там отношение к ГР.ОБУ было не очень хорошее. Во-первых, потому что рок-клубу был присущ ленинградский национализм, а, во-вторых, то, что делала ОБОРОНА, никак не вписывалось в ленинградский рок.
Во время нахождения группы в Питере был вариант с присоединением к ней небезызвестного Виктора Сологуба (экс-лидер СТРАННЫЕ ИГРЫ, ИГРЫ) в качестве басиста. Сологуб сам предложил свою кандидатуру и мотивировал это тем, что знает все песни ГР.ОБА и партии баса.
В Ленинграде была некая тусовка, крутившаяся вокруг Фирсова. Это были люди, которые занимались независимыми командами Союза. У Фирсова была глобальная фонотека, где находились почти все рок-банды, имеющие некоммерческий потенциал. Причем, в первую очередь, это Сибирь, Украина, Владивосток, особенно Коля Рок-н-ролл.
Фирсов свои записи проталкивал в основном на Запад. И эта тусовка предложила ГР.ОБУ вступить в ленинградский рок-клуб, чтобы работать вместе. Если говорить о расстановке сил в рок-клубе, то процентов восемьдесят членов были против группы, вплоть до председателя рок-клуба. Остальные 20 % их поддерживали. Среди друзей ГР.ОБА были группа АУКЦЫОН и Фирсов.
Конечно, не все сладко было в Северной Пальмире. Тамошние рокеры считали, что рок-революция — это дело исключительно столичное, а провинция просто передирала гениальные «столичные» идеи. При этом ребята напрочь забывали о Башлачеве, ДДТ и Г.О. — гениальном поэте, гениальной группе и гениальных бунтарях, которые по сути и произвели эту самую рок-революцию[13].
В Москве дела обстояли еще хуже. Самая близкой для ГР.ОБА тусовкой был подпольный журнал «Урлaйт», выходивший под названиями «Зеркало» и «Ухо». Между ОБОРОНОЙ и «Урлайтом» было немало общего: оба они преследовались властями, оба не могли выйти из подполья и самое главное — оба не боялись говорить настоящую злую правду. Проблема была в одном — «урлайтовцы» не имели собственного концертного зала и поэтому проведение концертов и фестивалей было сложным делом.
Поэтому ОБОРОНА останавливает выбор на северной столице и официально вступает в агонизирующий в то время Ленинградский рок-клуб в апреле 1989 года. Два месяца спустя группа выступает на 7-ом рок-фестивале[14] (8 июня 1989 года). Отыграв на фестивале, Летов сотоварищи временно прекращают концертную деятельность.
В это время кассетный альбом Летова выпускает небольшая французская фирма звукозаписи, а ряд песен группы включается в обзорные пластинки независимого рока во Франции и ФРГ. В ФРГ, например, вышел сборник мирового панка. Там американские, английские, австралийские, даже таиландские и перуанские команды, и две песни ГР.ОБА туда вошли. А французы хотели сделать попс — т. е. чтобы они очень хорошо записались, с электронными барабанами, синтезаторами и прочими техническими изысками. Егор, разумеется, отказался, его принципы записи, мягко говоря, отличались от французских. Они тогда переправляли свои пленки на европейские панк-фирмы, которые выпускали кассеты или пластинки, причем Летов об этом узнавал в последнюю очередь. Также выпускалась пластинка в Дании.
А в России в это время, четвертого августа 1989 года, в Питере, на точке АУКЦЫОНА Мишей Раппортом и Леней Федоровым в течение часа — с помощью невообразимой кучи всяких SPX-ов, компрессоров, примочек, микшеров, инструментов и прочего фирменно-бесценного скарба — был записан долгожданный live-альбом «Песни Радости и Счастья» (1989). ОБОРОНА взяла и сходу сыграла свою рабочую концертную программу — без дублей, репетиций, да и без особых пауз. По сути это — натуральный «концертник», заминка и изюминка лишь в том, что рев толпы был впоследствии наложен для сущего, вящего и бащего удовольствия лукавыми и беспризорными руками Егора и Кузьмы. «Это наш первый альбом, записанный полным составом, хоть и хуевым, по моим понятиям, как бы пластилиновым звуком», — резюмирует Летов.
За 88–89 гг. в сознании Летова довольно ясно выстроилась концепция того, как надо и как не надо записываться его группе. «Как правило, звук у нас очень странный, — считает Летов. — Первое ощущение — что звук «очень говно», очень плохой. Все инструменты вроде бы присутствуют и звучат, но при этом все вместе ни на что не похоже».
