Разочарование было тяжким, и Кейнс передавал свои чувства сильными словами. «Вильсон не был ни пророком, ни героем. Он даже не был философом». По словам Кейнса, который сидел на многочасовых прениях в Совете Десяти, Вильсон не имел шансов ни против опытного стратега Клемансо, ни против безжалостного манипулятора Ллойд Джорджа. Они вчистую обыграли американского лидера, уповавшего на красноречие, интуицию и любовь к добру. В окружении изощренных политиков Вильсон вел себя, как «слепой и глухой Дон Кихот», обреченный на поражение. При этом Вильсон не терпел возражений; «поставить президента перед фактом, что Версальский договор был предательством в отношении его собственных убеждений, значило затронуть фрейдовский комплекс», писал Кейнс в 1919 году [45].
Буллит раньше узнал о Вильсоне то, что бросилось в Париже в глаза разочарованному Кейнсу и что – по другую сторону траншей – постепенно стало понятным Фрейду, жившему совсем другой жизнью в разоренной Вене. В пространной рецензии на книгу Кейнса Буллит сравнивал Парижскую конференцию с Венским конгрессом, который в 1815 году решал судьбу Европы после Наполеона. Сравнивая эти два великих провала европейской дипломатии, Буллит сопоставлял Александра I и Вильсона, Меттерниха и Клемансо, Ллойд Джорджа и Каслри. В конце 1920-х Фрейд рассказывал о мыслях и делах Вильсона, цитируя Гете: набожный президент был противоположностью той дьявольской силы, «что вечно хочет зла и вечно совершает благо» [46].
Вместе и отдельно эти три столь разных автора – Кейнс, Фрейд и Буллит – жалели о том, что сладкоголосый президент не сумел воспользоваться исключительной ситуацией конца мировой войны. «Никогда еще ни один философ не держал в своих руках подобных орудий, которыми можно было обуздать властителей этого мира» [47].
Между тем Версальский мир надо было ратифицировать в американском Сенате. После выборов 1918 года большинство там составили республиканцы, а Вильсон отказался от компромисса с ними. Убежденный в своих ораторских способностях, он поехал в лекционное турне по штатам, обращаясь к избирателям. Тут его поразил новый инсульт, от последствий которого он уже не оправился. В сентябре 1919 года Комитет по внешним сношениям Сената вызвал Буллита для отчета по поводу его поездки в Россию и последовавшей за этим отставки; слушания вел председатель Комитета и злейший враг Вильсона сенатор Генри Кабот Лодж. В этот момент Буллит был так настроен против Вильсона, что между ним и Лоджем не возникало споров; члены Сенатского комитета были рады случаю поговорить о непоследовательности и некомпетентности американской делегации. На этих слушаниях Буллит не только обвинил Ллойд Джорджа во лжи, но и разгласил содержание частных разговоров в Париже с госсекретарем Лансингом, раскрывая его недовольство ходом переговоров. «Лига Наций совершенно бесполезна», цитировал Буллит слова Лансинга: «великие державы всегда переделают мир под свои интересы» [48]. Во время слушаний в Сенате Вильсон еще был президентом, Ллойд Джордж премьер-министром, Лансинг госсекретарем; давая показания, Буллит не только провоцировал скандал, но и сознательно портил свои отношения со многими эшелонами международной элиты.
Под конец войны в Америке начался настоящий разгул реакции. Лидеров забастовок и даже ораторов на шахтерских митингах арестовывали за шпионаж в пользу врага; так однажды в Филадельфии арестовали и Джона Рида, но скоро отпустили. В декабре 1919-го лидера анархистов Эмму Голдман и еще 248 активистов-эмигрантов, так и не получивших американского гражданства, депортировали обратно «в Россию»; им повезло, их высадили в Финляндии. В «Нью-Йорк Таймс» появилась большая и враждебная статья Эдвина Джеймса «Падение Буллита», в которой бывший дипломат обвинялся в излишних амбициях, беспочвенном доверии к большевикам и неоправданной вере в свои литературные способности. В другой газетной вырезке, сохранившейся в бумагах Буллита, его сравнивали с типическим героем Генри Джеймса, амбициозным и не очень честным американцем, попавшим в Европу (на деле аристократический Буллит, всегда пользовавшийся успехом в Европе, был противоположностью этих провинциалов). Вильсон оставался героем американских интеллектуалов, которые судили о его политике по намерениям, а не по результатам.
Лансинг не стал опровергать показания Буллита; позднее в мемуарах он писал, что Буллит хоть и заострил ситуацию, в его словах была немалая доля правды. На сенатских слушаниях приняли к сведению доклад участника американской миссии в России писателя Линкольна Стеффенса. Человек крайне левых убеждений, Стеффенс был в восторге от того, что он увидел в Петрограде и Москве. По его словам, большевикам удалось справиться с нищетой, воровством и проституцией. Повсюду – на заводах, в торговле и даже в деревнях – внедрялось экономическое самоуправление, что Стеффенс считал более важным достижением, чем политическая демократия американского образца. Стеффенс предсказывал скорое начало новой европейской войны, которую он описывал как классовую. По его словам, она началась в большевистской России, а теперь продолжается в побежденных державах. «И теперь Россия, центр этой войны, предлагает вам сепаратный мир; предлагает официально; предлагает после серьезного обсуждения; предлагает с гордостью и не от страха, но от сочувствия к своему голодающему народу… Я верю в то, что если Вы примете это предложение, …красная революция – классовая война – будет остановлена, и вся остальная Европа получит шанс на мирную эволюцию» [49], [50].
Сразу после этих слушаний вышла первая книга Буллита, содержавшая документы его миссии в Россию и стенограммы сенатских слушаний. Эта книга рекламировалась так: «Если Вы хотите знать, как близки мы все были к миру с Россией, как его одобрили Ллойд Джордж и полковник Хаус, как Ленин согласился со всеми предложениями, посланными ему из Парижа, и как все это было брошено без последствий – читайте поразительное свидетельство Буллита, о котором говорят на двух континентах». Под конец слушаний сенатор Нокс спросил Буллита, чем он собирается заниматься дальше. «Поеду обратно в штат Мэн и буду заниматься тем же, чем и до этих слушаний: ловить форель», – отвечал Буллит.
Один из редакторов радикального журнала «Nation» писатель Линкольн Колкорд писал Буллиту 29 мая 1919 года из Нью-Йорка: «Я не могу и передать Вам, как нас всех здесь обрадовало Ваше письмо президенту. Примите, пожалуйста, мое полное одобрение и сердечные поздравления в связи с правильностью Вашей позиции в этом деле. Вы должны знать, что в Америке эта ситуация получила полное публичное признание… Все газеты в передовых статьях цитируют из Вашего письма». Однако, писал он позже, 16 сентября, их общие друзья теперь считали Буллита «бесчестным молодым человеком». Сам Колкорд с этим не соглашался: «Я представляю себе, что Вы натолкнетесь на такого рода критику во всех салонах Нью-Йорка, которые считают себя либеральными. Ради Бога, не принимайте этого всерьез».
