Мы весело болтаем, шутим, безобидно подтруниваем друг над другом.
Любовь переполняет мое сердце. Как хорошо, что нас так много! И что мы так дружны! Надежное и верное плечо – самая большая награда, которая может быть дана человеку в жизни.
В каком-то искреннем порыве я вскакиваю, подхожу к Беренике, крепко обнимаю и целую ее. Она радостно и довольно хохочет.
Потом я подхожу к старшей Клеопатре – обнимаю и целую ее, затем к Арсинои, Александру, старшему Птолемею, младшему Птолемею.
Они дружно смеются.
– Теперь мы тебя.
Шесть холодных мечей вонзаются в мое сердце. Небо темнеет, поднимается сильный ветер.
– За что? – еле слышно шепчу я.
Надо мной склоняется лицо Осириса. Как же он прекрасен… Его мудрые глаза полны печали.
– Нельзя предавать! – твердо говорит он мне. – Никогда нельзя предавать!
Я хватаю его за руки.
– Пить, я хочу пить!
– Из тебя течет кровь, пей ее, – безразлично отвечает он.
Я слизываю кровь с рук, с платья, и во мне начинают пробуждаться какие-то животные инстинкты. Мои руки превращаются в безобразные когтистые лапы, зубы становятся желтыми клыками, и я опускаюсь на четвереньки.
Протяжный вой исторгается из моей глотки.
В кого же я превратилась?
7
– Тебе подарок, Цезарь.
– Это интересно, показывай.
Отойдя от окна, Цезарь с любопытством разглядывал сирийца.
– Неужели милые и добрые александрийцы решили порадовать такого скромного и добродушного воина, как Цезарь, – иронично произнес римлянин.
Находящиеся в зале римские военачальники и легионеры дружно захохотали.
– Берегись, Цезарь, из мешка может выскочить убийца, – предостерег один из них.
– Пока вы преданы мне, смерть бессильна!
Римляне одобрительно отозвались.
– Ну, что ты там, сириец? Отчего так долго?
– Сейчас, господин.
Аполлодор развязал ремень. Сначала он увидел черные волосы Клеопатры, а затем ее большие глубокие глаза, испуганно и вопрошающе на него взирающие. Какую глупость она придумала! Сейчас их арестуют, а завтра – казнят. Глубоко вздохнув, советник помог опальной царице выбраться из мешка.
В то же мгновение в зале раздался гул удивления.
– Кто это?
– Что ты задумал, сириец?
– Что ей здесь надо?
Цезарь поднял руку – стало тихо. Он был удивлен не меньше своих воинов.
– Я как чувствовал, что ты непростой сириец.
– Я главный советник царицы Клеопатры, – почтительно ответил Аполлодор. – А это, – он указал на надменно стоящую Клеопатру, – моя царица.
По залу вновь прокатился гул удивления.
– Да как такое возможно?!
– Он обманул тебя, Цезарь!
– Их нужно арестовать!
– Тише! – прикрикнул Цезарь. – Оставьте нас все!
– Но Цезарь, а если у нее нож! – резонно заметил один из легионеров.
– Она пришла не за моей смертью, а за своим троном. Я прав?
Клеопатра высокомерно кивнула, стараясь ничем не выдать своего удивления. Что за странный человек? Как быстро он ее разгадал! Она спокойно смотрела в зал, но на самом деле никого не видела. Страх и отчаяние душили ее. Только сейчас, находясь среди римлян и слушая их возмущенные голоса, Клеопатра поняла, в какую смертельную авантюру она ввязалась. Ладно она! Но Аполлодор! Его она тоже подвергала смертельной опасности. Царица напряженно ждала решения Цезаря.
– Оставьте нас! – властно повторил Цезарь.
Легионеры направились к выходу.
– Смотри, Цезарь, как бы ты потом об этом не пожалел.
– Кричи погромче, если что!
– Непременно! – отозвался Цезарь.
Клеопатра не верила своим ушам. Возможно ли, чтобы воины так вольно и свободно разговаривали со своим повелителем и полководцем? А его это совсем не оскорбляет, и, судя по всему, он считает это вполне приемлемым. Какой странный человек…
Клеопатра посмотрела на Аполлодора. Как быть? Если она его отпустит, то останется наедине с Цезарем – человеком опасным и странным, в чем она только что убедилась. Но тогда зачем она все это затеяла? Если сделала первый шаг, следует идти до конца. Поглощенная в свои мысли, Клеопатра не сразу обратила внимание на то, что в зале, кроме нее, сирийца и римлянина, никого не осталось. Цезарь сидел в кресле и очень внимательно ее рассматривал. И вдруг ей стало стыдно. Ведь этот человек рисковал так же, как и она. Он же не знает наверняка, что она без кинжала и злых намерений! Он первый отпустил своих людей, оставшись беззащитным. Так мог поступить только истинный царь.
– Аполлодор, ты свободен, – спокойно произнесла Клеопатра, не сводя глаз с Цезаря.
Сириец почтительно склонился.
– Оставляю вас, госпожа.
Цезарь и Клеопатра молча смотрели друг на друга. Но молчание это было не напряженным и натянутым, как бывает между врагами или незнакомыми людьми, а спокойным и умиротворенным, как случается между людьми, которые пришлись друг другу по нраву, но еще этого не поняли.
Хлопнув себя по коленям, Цезарь весело воскликнул:
– Так вот ты какая, Клеопатра! Твои добрые друзья столько ужасов о тебе рассказали, что я представлял тебя не иначе как Горгоной. А ты оказалась смелой и умной женщиной!
Клеопатра готова была ответить что-то дерзкое, но Цезарь так наивно и безобидно сравнил ее с Горгоной, что она весело рассмеялась.
– Ну, садись рядом со мной!
Клеопатра почувствовала облегчение. Смех снял внутреннее напряжение, а добродушное и искреннее гостеприимство Цезаря окончательно настроило ее на мирный лад. Какой странный и удивительный человек был перед ней!
Сев в кресло из красного дерева, инкрустированное драгоценными камнями, Клеопатра внимательно посмотрела на римлянина. Цезарь был одет в обыкновенную тогу из белой шерсти, на ногах были кожаные сандалии, на левой руке – золотой перстень с печаткой, лавровый венок прикрывал лысеющую голову. Волевое и умное лицо было открытым и жизнерадостным, этот человек не умел совершать подлые и мелкие поступки, а проницательный и глубокий взгляд проникал в самую суть чужого сердца. Казалось, он способен в одно мгновение познать все секреты и тайные желания другого человека, но, нужно отдать ему должное, Цезарь осторожно и бережно обращался со своим талантом. Судя по облику, это был сильный, решительный и целеустремленный человек. В то время Цезарю было пятьдесят два года.
Впрочем, больше всего Клеопатру поразил нос Цезаря. Это был настоящий римский нос – прямой и длинный. «А ведь мы похожи! – с удивлением подумала царица. – Лицо, нос, несомненно, похожи».
Немного наклонившись вперед, Цезарь произнес доверительно:
– Ты можешь мне открыться. Я не выдам ни одной твоей тайны. Более того, я с большим интересом выслушаю тебя.
