Интересно, что Раиса Смесова в своей справке, составленной на бланке ее мужа Василия, «в прошлом адвоката в Киеве, переводчика в суде присяжных», вовсе не упоминает Курск. В своем рекомендательном письме она ограничивается лишь тем, что пишет об их двадцатилетием знакомстве. Возможно, ее муж Василий Смесов за определенную плату предоставлял эмигрантам из Восточной Европы документы, необходимые для получения вида на жительство.
Ницца, 16 ноября 1928 г.
Специальному комиссару Ниццы.
Рекомендательное письмо.
Я, нижеподписавшаяся Раиса Смесова, преподавательница женского лицея в Ницце, заявляю, что лично знакома с Миной Касев около двадцати лет. В настоящее время она проживает в Ницце в связи с болезнью сына. Г-жа Касев располагает источниками дохода, которые позволяют ей не работать.
Вот, наконец, заявление самой Мины Касев, направленное префекту Ниццы:
Господин префект!
Я, нижеподписавшаяся Мина Касев, гражданка Польши, довожу до Вашего сведения, что прибыла во Францию в сопровождении своего четырнадцатилетнего сына Романа по визе, выданной мне консульством Франции в Варшаве 1 августа 1928 г.
По прибытии во Францию мой сын поступил в лицей в Ницце; с другой стороны, по состоянию здоровья ему настоятельно не рекомендовано возвращаться в северные страны. В настоящее время я снимаю квартире в Ницце и намерена остаться во Франции на всё время, которое необходимо для полного выздоровления моего сына и успешного окончания его учебы.
В связи с вышеизложенным прошу предоставить мне и моему сыну вид на жительство в Ницце.
Я располагаю собственными источниками дохода, а также получаю алименты от бывшего мужа. За любой дополнительной информацией обо мне Вы можете обратиться к г-же Смесовой, преподавательнице женского лицея в Ницце.
Заранее благодарю. С уважением.
Мина Касев
Мина не могла представить трудового договора, ей удалось убедить французские власти, что она располагает средствами, которые позволят ей жить во Франции. Закон гласил: «Ни один иностранец на территории Франции не имеет права работать без специального разрешения». Других ограничений закон не налагал. Но насколько заявление Мины соответствовало действительности?
Покидая в августе 1928 года Варшаву, Мина ехала не наугад: ее брат Эльяс, который теперь называл себя Левой, вместе с женой Беллой и дочерью Диной попали в эмиграцию раньше и уже некоторое время жили в Ницце.
По словам Ромена Гари, спасаясь от кредиторов и последствий своих авантюр, Лев из Вильно уехал в Берлин{164}. Проиграв состояние, он решил взять деньги из кассы нефтяной компании, в которой служил, но владелец, увидев его связанным у открытого пустого сейфа, заподозрил неладное, и Лев был уволен. Братья и сестры пытались спасти честь семьи, но, зная репутацию Эльяса, никто им не поверил. Тогда Эльяс-Лева решил совместить приятное с полезным и нелегально открыл в Берлине игорный дом, на чем зарабатывал неплохие деньги, которые потом проигрывал в заведениях конкурентов. Его жена Белла Клячкина, правоверная иудейка, очень переживала по этому поводу и вознесла в синагоге не одну молитву за исправление мужа, но ни на одну из них не получила ответа{165}.
Опять же по словам Гари, из Германии Лева был выслан за то, что в благородном стремлении рассчитаться с кредиторами он выписывал чеки без покрытия. После чего решил попытать счастья у карточных столов Ниццы в узком кругу посетителей муниципального казино над «Кафе-булочной По-мель» у колеса рулетки Монте-Карло. Открыв ювелирную лавку, после каждого проигрыша устраивал в ней пожар, чтобы получить страховку. Но бесконечно проделывать это было невозможно: страховая компания в итоге расторгла с ним договор, и скоро Лева уже не мог удовлетворять свою страсть к игре. Тогда, чтобы как-то убить время, он начал писать пьесы, но ни одна из них не сохранилась.
Официальная версия отличается от истории, рассказанной Гари, и романтики в ней гораздо меньше. Из бумаг, составленных центральной паспортной службой для иностранных граждан{166}. 14 февраля 1938 года, следует, что Эльяс не относился ни к анархистам, ни к коммунистам, не находился в розыске и не был замечен в пристрастии к азартным играм{167}.
Согласно результатам расследования, проведенного специальным комиссариатом Ниццы, Эльяс Овчинский наблюдался у доктора Уолтера по поводу астмы и ревматических болей. Эльяс прибыл из Вильно в Ментону 10 декабря 1927 года с визой на два месяца{168}. Там он должен был встретиться с женой, которая въехала во Францию через бельгийскую границу 2 августа 1926 года, также с визой на два месяца. Дина с 27 июля 1926 болела гнойным плевритом и 10 декабря была прооперирована Мишелем Маккардо в русской клинике Красного Креста, расположенной по адресу: бульвар Царевича, 15. После операции она провела в упомянутой клинике еще семь месяцев. 16 января 1928 года врач выдаст Дине Овчинской справку о том, что она, «помимо медикаментозного лечения, нуждается в дополнительном пребывании на Лазурном Берегу, срок которого не представляется возможным установить{169}.» Выписавшись из клиники, она провела месяц в гостинице «Отельри де ля Пюйя» в Аннеси, курортном городке в савойских Альпах.
Специальный комиссар Бодо дал положительную резолюцию на их просьбу о предоставлении вида на жительство во Франции.
По словам супруг Овчинских, вплоть до последнего времени они являлись владельцами ювелирной лавки в Вильно, имеют свой источник доходов и недавно продали за 250 000 франков доходный дом, рассчитывая переехать во Францию на постоянное проживание. Часть средств, вырученных от продажи, они положили на счет в Итальянском коммерческом банке в Ницце.
В качестве своих поручителей эти иностранные граждане, зарегистрированные в должном порядке, назвали маркиза де Меранвиль де Сент-Клэр, проживающего по адресу: улица Фредерик-Пасси, 1, и Василия Смесова, получившего французское гражданство путем натурализации, предпринимателя, проживающего по адресу: улица Франс, 64{170}.
Указанные лица характеризуют супруг Овчинских положительно.
Лоран Шарль, первый почетный председатель Счетной палаты, проживающий по адресу: улица Нотр-Дам-де-Шан, 42, также знаком с г-жой Овчинской и ее дочерью Диной, 21 года.
