Демонстранты выкрикивают «Ассифа — ассифа — ассифа» — «Штурм — штурм — штурм». Похороны кажутся не скорбным торжеством, а скорее стихийным актом национального подъема. Бой за Караме внес свою лепту в изменение сознания беженцев: в этот день палестинский народ познал самого себя.
25 марта человек — ему около 40 лет — сидит за столом в сильно разрушенной больнице Аль Фатах в Караме и делает заявление. Он небрит, на нем куртка цвета хаки и черно-белый головной платок. Он говорит: «Этот бой был только началом. Мы вынуждены бороться, потому что нам никто не хочет помогать. Ни великие державы, ни ООН ничего не предпринимают для нас, палестинцев. Мы настроены на долгую войну, на народную войну. Мы рассчитываем на нее. Наша цель проста; чтобы приблизиться к ней, мы должны поднять на ноги общественность и встряхнуть арабский мир. Его совесть нужно разбудить. Разумеется, одни мы не можем победить, пусть даже успех 21 марта наполняет нас гордостью. Почти 15 часов мы сражались одни. Те, у кого было оружие, должны были бы нам помочь. Если не получится иначе, мы вынудим арабские правительства нам помогать!»
Вокруг палестинца стоят люди в защитных костюмах. У них на груди или в руках автоматы Калашникова. Они с уважением смотрят на человека, который разъясняет ситуацию после решающего дня. Они согласно кивают, когда он говорит о том, что их цель «человечная». Еще часто в последующие годы этот человек будет говорить о человеческом праве палестинцев на борьбу.
На столе перед человеком рядом с пепельницей лежит автомат. Прикурив сигарету, он говорит: «В сущности, мы хотим мира. Израильтяне хотят войны. Они изгоняют нас с нашей родной земли. Война израильтян имеет систему, и она не является открытием 1967 года. Она длится уже долго. Конца не видно. Но мы знаем, как выглядит конец. Мы вновь будем жить в Палестине. Мы будем там жить вместе с евреями. Со всеми, кто нас принимает. Палестина принадлежит также давно живущим там евреям. Они имеют такое же право жить там, как и мы. Против евреев я ничего не имею.
Но сионисты — они ведут себя как фашисты. Что они получили от того, что разрушили этот госпиталь? Они полностью уничтожили лагерь на тридцать тысяч беженцев. Они хотят, чтобы мы оставались народом беженцев. Здесь, в Иордании, мы не дома. Дело не в удостоверениях на право жительства и паспортах.
Быть дома означает: чувствовать себя в безопасности. Там, на оккупированной территории, я чувствую себя иногда безопаснее, чем здесь, просто потому, что я там родился. Это в какой-то степени чувство физического контакта с землей, на которой вырос».
Человек в куртке цвета хаки, в палестинском платке, размышляет в этот день вслух о будущем, о шансе возродить Палестину согласно своим представлениям: «Народная война может длиться пятьдесят лет. Это короткий срок, если вспомнить, что мусульманам пришлось бороться двести лет, прежде чем они разрушили государство крестоносцев в Иерусалиме.
Нельзя не видеть параллели с тем временем. Государство крестоносцев было плацдармом христианского империализма. Израиль — это плацдарм капиталистического империализма. Плацдармы — это такие образования, которые чужды окружающему их миру и в конце концов будут уничтожены. Только никто не знает, как долго продлится этот процесс.
Поскольку срок неизвестен, я считаю бессмысленным размышлять сегодня о том, какое государственное устройство будет потом в нашей Палестине. Прежде чем решать, как организовать государство, нужно воспитать народ. Мы только начинаем эту работу. Воспитание народа в конечном счете будет нашим важнейшим оружием». Человек, говорящий эти слова, все еще боится гласности. Бойцы называют его Абу Амар. В действительности это Арафат.
Впервые в этот день я слышу, как араб требует, чтобы ближневосточная нефть использовалась как орудие давления на западные индустриальные державы, чтобы они больше учитывали интересы арабов. Арафат говорит: «Мы нуждаемся в доверии европейцев и американцев. Они, в свою очередь, нуждаются в нашей нефти. Мы предлагаем нефть в обмен на доверие».
Он предлагает сделку. О «нефти как оружии» Арафат еще не говорит.
В течение недель до и после боя под Караме Арафат — несомненный лидер Аль Фатах. Однако организация все еще подчеркивает свою особенность: в ней существует коллегиальное управление. Когда несколько недель спустя после решающего 21 марта 1968 года, дня Караме, кое-кто со стороны начал претендовать на звание военного командира всей организации, тогда один из основателей Аль Фатах, Абу Аяд, решается открыто объявить о лидерстве Арафата в этой боевой организации. Тем самым всему миру было заявлено, что главой Аль Фатах является Арафат. Однако он еще долгое время не был руководителем ООП.
10. Предшественники Арафата в руководстве ООП
Когда Ахмед Шукейри — человек, который слишком много хвастал — больше не мог оставаться руководителем Организации освобождения Палестины, поскольку во время войны стала слишком очевидной его несостоятельность, организация выбрала своим руководителем Яхья Хаммуду. Он был адвокатом, человеком умственного труда. Он чувствовал себя политическим поверенным. В марте 1968 года я его посетил.
Его бюро выглядит как простая адвокатская контора. Оно находится на первом этаже обычного здания на северных холмах иорданской столицы Амман. Яхья Хаммуда сидит за своим столом. Он бледен, выглядит отекшим; ему, по-видимому, нет еще 60 лет. На вопросы он отвечает, в том числе и по-английски, с красноречием практикующего юриста. О себе он говорит, что уже давно принимает участие в борьбе палестинцев против еврейского государства, — впрочем, не в боевых акциях коммандос, а скорее выступлениями, устными и печатными.
Свое объяснение современной ситуации на Ближнем Востоке он начинает издалека. Он говорит: «С 1917 года продолжается агрессия в нашем регионе. Начало положила Бальфурова декларация. Тогда Англия обещала нашу землю евреям, только чтобы они интенсивнее участвовали в первой мировой войне. Тогда в Палестине жило семьсот пятьдесят тысяч человек, из них лишь пятьдесят тысяч евреев. Остальные были в основном мусульмане. Евреи, будучи меньшинством, жили в основном в окрестностях Иерусалима. Еврейские анклавы, рассеянные по стране, охватывали менее полпроцента общей территории Палестины.
Мы и раньше, и теперь готовы жить вместе с евреями, но мы сопротивлялись созданию национального государства евреев на нашей земле. Долгое время англичане говорили лишь о религиозном убежище для евреев, которые избежали преследования Третьего рейха. Тогда мы были согласны. Но терпеть на своей земле еврейское государство мы не будем!»
