Ознакомительная версия.
Когда я начала работать над фильмом „Старая, старая сказка“, Тубеншляк мне напомнила: „Посмотрите Даля ещё раз. Помните, я вам его уже показывала. Вы ещё тогда сказали, что он очень молоденький“. Основываясь на том, что я уже видела на пробах, и на своём представлении, что может делать Олег, хотя я с ним ещё и не была знакома, я пригласила его на роль.
Несмотря на все мои предположения, я была удивлена. Передо мной был актёр яркой индивидуальности. Он с интересом думал, фантазировал, иногда совершенно с неожиданной стороны раскрывал заложенное в сценарии. Своеобразная, ни на кого не похожая манера двигаться, говорить, смотреть. Необычайно живой, подвижный».
Именно Н. Кошеверова «сосватала» Даля своему коллеге по режиссёрскому цеху Г. Козинцеву в его фильм «Король Лир». Случилось это в 1969 году. Козинцев тогда был на распутье, так как запланированная им на роль Шута Алиса Фрейндлих была на восьмом месяце беременности и сняться в картине не могла. Тут и подвернулась Кошеверова со своим предложением попробовать на эту роль Даля. Была сделана маленькая проба, которая Козинцеву очень понравилась. Так актёр попал на роль, которая позднее будет признана одной из лучших в его послужном списке.
Натурные съёмки «Короля Лира» проходили в августе 1969 года в городе Нарва. А незадолго до них состоялась встреча Даля с его будущей женой — 32-летней Елизаветой Эйхенбаум (Апраксина по отцу), внучкой известного филолога Бориса Эйхенбаума (она работала в съёмочной группе монтажёром). Она вспоминает:
«Первая наша встреча произошла в монтажной на „Ленфильме“. Олегу тогда пришлось расстаться со своими кудрями, и он пришёл ко мне смотреть отснятые материалы с чуть проросшими, вытравленными перекисью волосиками — жёлтенькая такая головка и синие глаза. Сел в уголочек. Очень, очень грустный. Посмотрел и ушёл. И мне почему-то стало жалко его…
В то время он считал себя бродягой и дом не любил. В семье его понимали и не одобряли. (Даль жил в Москве с матерью и сестрой. — Ф.Р.) Вообще он удивительным образом не походил ни кого из родственников…
Затем была съёмочная экспедиция в Нарве. Жили мы в одной гостинице через номер. Среди „киношных“ барышень существовала установка: „В актёров не влюбляться“. И я стойко следовала ей. А потом в ресторане праздновали мой день рождения, и Олег подсел за наш столик. Мы танцевали, но ушла гулять по городу я с другим.
Возвратилась в гостиницу под утро. В холле дорогу перегородил длиннющий субъект, спящий под фикусом. Это был Даль. Попыталась разбудить, а он: „Не трогайте… Здесь моя улица…“ Стала поднимать его, и мы упали вместе. Вот смеху было… Потом долго сидели у окна, смотрели на просыпающийся город.
Но однажды он очень меня разозлил. После того как я проводила маму из Усть-Нарвы в Ленинград, я позвонила ей, чтобы узнать, как она доехала. Было уже очень поздно. Мама сказала, что всё хорошо, только её удивил телефонный звонок нашего друга Г.А. Бялого, который спросил: „У вас всё в порядке?“ — „А что, прошёл слух, что я умерла?“ — „Нет, хуже… Что вас арестовали“. Я страшно перепугалась и утром решила, что должна ехать в Ленинград. На автобус билетов уже не было. Я уговорила какого-то мотоциклиста подвезти меня. Побывав дома, я успокоилась и на следующий день вернулась обратно. Очень устала (кроме всего, в коляске мотоцикла я ехала под проливным дождём) и рано легла спать. Разбудил меня стук в дверь — была уже поздняя ночь. Маханькова (соседка по номеру. — Ф.Р.) подбежала к двери, спросила, кто там. „Елизавета Апраксина здесь? Откройте!“ Она открыла — на пороге стоял милиционер. Евгения Александровна растопырила полы своей ночной рубашки и, перекрыв вход, сказала: „Я её никуда не пущу“. Но я оделась и пошла за милиционером. На переднем бампере милицейской машины сидел Олег. Оказывается, это он попросил милиционера вызвать меня. Я набросилась на него почти со слезами, рассказала о моей поездке в Ленинград, о пережитом страхе за маму.
Утром, придя завтракать, первое, что я увидела, был растерянный, извиняющийся Даль с большим букетом цветов. Узнав об этой истории, Григорий Михайлович огорчился из-за моего невольного ночного страха, но Олега сразу простил. Он вообще ему многое прощал, он его любил…
Олег ухаживал за мной все съёмки. Затем пригласил в гости в Москву в „Современник“. Я рискнула, поехала. С вокзала позвонила прямо в театр, попросила позвать Олега Даля. Услышав в трубке знакомый голос, представилась. „Какая Лиза?“ — услышала в ответ. Я страшно обиделась. Так и уехала обратно в Ленинград, не посмотрев спектакль.
Через несколько месяцев, когда встретились снова на „Ленфильме“, выяснилось, что я оторвала его тогда от репетиции. Трогать Даля в такой момент — трагедия. Но я-то тогда об этом не знала. В этот приезд он впервые остался ночевать у меня. Но я не была ещё влюблена. Сказывалась дистанция…
Олег сразу подружился с моей мамой — Ольгой Борисовной и называл её Олей, Олечкой. Её отец, мой дед — Борис Михайлович Эйхенбаум — был знаменитым литературоведом, профессором, учителем Тынянова, Шкловского, Андроникова. Когда деда не стало, я думала, что таких людей больше нет. И вдруг в Олеге я открыла похожие черты.
Он довольно старомодно попросил у мамы моей руки. Это случилось 18 мая 1970 года. На следующий день он улетел с театром „Современник“ в Ташкент и Алма-Ату на гастроли…
То, что я попала на фильм „Король Лир“, сыграло в моей жизни огромную роль. Для меня до сих пор есть в этом что-то мистическое: если бы этот фильм снимал не Григорий Михайлович, а кто-то другой, но снимался бы Олег — мы бы не стали мужем и женой. Что-то тут было… Я помню приход Григория Михайловича на очередной просмотр материала и его слова, обращённые ко мне: „Лиза, какой у нас вчера был Олег на съёмке!!!“ Я подумала тогда — почему Козинцев говорит об этом мне, может быть, он что-то знает больше меня? Тогда у меня самой ещё не было никаких серьёзных мыслей о нас с Олегом…
Почему я вышла за Олега, хотя видела, что он сильно пьёт? С ним мне было интересно. Мне было уже 32 года, и я думала, что справлюсь с его слабостью. Каким-то внутренним чувством ощущала: этого человека нельзя огорчить отказом…»
А вот как вспоминает о своей первой встрече с Далем мама Лизы Ольга Борисовна: «Он пришёл к нам домой после озвучания. Я знала, что с Лизой у него были уже близкие отношения. В тот вечер он застал у Лизы Сергея Довлатова и сделал всё, чтобы „пересидеть“ гостя. На следующий день ему надо было вместе с театром улетать в Алма-Ату на гастроли. Они с Лизой вошли ко мне в пять утра, и он очень серьёзно попросил руки моей дочери. А мне надо было вставать на работу в шесть. Я ему только заметила в ответ: „Мог бы ещё часик подождать, ничего бы не случилось“. Он мне понравился с первого раза. Удивительные глаза… Когда я на него первый раз посмотрела, то сказала себе: „Ну вот, пропала моя Лиза!“ Я знала, что он давно холостяк, разошёлся с Таней Лавровой и пять лет жил один. Они были женаты всего полгода. Я как-то спросила: почему вы так скоро разошлись? Он ответил: „Она злая“. У меня, кстати, не было такого впечатления, что он безумно влюбился в мою дочь. Правда, совершенно очаровательные письма из Алма-Аты меня убедили в Лизином выборе. Лизе перед отъездом он велел срочно оформить развод, к его приезду, со своим первым мужем. Как только Олег приехал, они тут же пошли в загс. Человек он был особенный, поэтому мне с ним было очень легко. Я далеко не всех Лизиных поклонников любила, так что я совсем не каждому была бы лёгкой тёщей…»
Ознакомительная версия.
