Ознакомительная версия.
Последний довод подействовал не только на Имре, но и на меня.
– Только вот оно что, я, как самый старший по возрасту и по званию, пойду договариваться за нас троих, к тому же я в прошлую службу летал наблюдателям, так что знаю толк в аэропланах и воздухоплавании, думаю, это сыграет должную роль.
Все прошло как по маслу. Майор долго изучал наши документы и, уже было начал сомневаться, стоит ли брать нас троих среди других кандидатов. Тогда я, заочно заручившись поддержкой нашего ротного, без ненужных в данной ситуации подробностей, рассказал ему свою историю, намекнув, что второй раз пошел служить добровольно, и вообще являюсь подготовленным кадром.
На следующий день наша тройка и еще пятеро отобранных кандидатов в сопровождении майора ехали в пассажирском поезде в Кечкемет. По прибытии майор обратился ко мне, как к старшему всей группы курсантов:
– У меня для вас есть предложение. если остальных янычаров, так он называл наших курсантов, отправят в аэродромное обслуживание, вас я буду рекомендовать в летную академию, непрактично держать на земле человека бывшего в небе, пусть даже десять лет назад.
Предложение майора неожиданно открывала для меня новые перспективы. Высоты я не боялся, а почему бы ни попробовать себя в качестве пилота. В Европе война, и меня, прошедшего подготовку и давшего присягу, не отпустят в ближней перспективе, что ждет меня впереди. муштра и тяжелая грязная работа солдата, и это в лучшем случае, если Венгрия не вступит в войну. Учеба в летной академии переводила меня на другой уровень. в элитные войска – белую кость, это уже не просто воинская повинность, а перспектива. За полгода школы первоначальной подготовки и учебной роты я во многом переосмыслил собственную жизнь, кем я был, гордо называя себя управляющим ресторана – приказчиком на побегушках у хозяина, всегда пьяного, много курящего тяжелого табака и сквернословящего по любому поводу. Но как сказать Имре, не брошу же я своего младшего брата. Я сообщил майору, что имею двух прекрасных товарищей, которые спят и видят себя пилотами, назвав брата и Лайоша. Тот, сделал вид, что не понимает о ком речь, словно я уже не просил за них несколько дней назад, стал копаться в портфеле, ища бумаге, которые потом долго читал. Все это время, вытянувшись струной с физиономией любезного официанта, я обещал ему бесплатную выпивку и закуску в «Кадмоне» после войны.
Патриотические чувства майора, смешавшись с далекой перспективой халявного стола в кабаке, взяли верх.
– Но, если вы ручаетесь за этих янычаров, я буду рекомендовать вашу троицу, похвально, что такие молодые патриоты интересуются авиацией.
Я вернулся к товарищам, стараясь вести себя как можно более непринужденно и изобразив на лице загадочность.
– Нас переводят в элиту, мы будем учиться в летной академии.
На лице Лайоша изобразилось крайнее удивление, побледневший Имре был готов упасть в обморок.
– Не дрейф – подбодрил я брата. – вот увидишь, это правильный выбор. Я торжествовал – это тебе месть, Имре за то, что ты втянул меня во всю эту авантюру, есть справедливость!
Через несколько дней мы узнали, что Венгрия начала войну с Югославией, и что большинство курсантов нашей учебной роты отправлены в действующие войска. У меня появился железный аргумент в пользу летной академии, окончательно успокоивший Имре.
– Видишь, сейчас мы бы маршировали под пулями где-нибудь в Бачке между Тиссой и Дунаем. Там уж точно нюхнули пороха, а так мы на целых два года обеспечены хорошим провиантом и размеренной жизнью, словно богатые студенты или господа офицеры!
– Пока мы будем отсиживаться в академии, словно тыловые крысы, война глядишь, и закончиться! – поддержал меня неунывающий Лайош.
Учеба в летной академии выгодно отличалась от учебной роты. Подъем был на час позже, затем гимнастика и завтрак с кофе. После завтрака мы шли на теоретические занятия, которые продолжались до обеда, после – обед, на котором обязательно давали куриное мясо, яйца, масло и какие либо фрукты и овощи, после было два часа свободного времени, некоторые курсанты использовали его по прямому назначению – заваливались спать. Потом до ужина опять теория в классах. Каждые выходные – увольнительные, в которые наша компания прогуливалась в районе городского собора, посещали местные кабачки и бордели или болели за местную футбольную команду.
– Это рай, а не служба – приговаривал оптимист Лайош, брат также был доволен. Имре, страдающего акрофобией, беспокоил только один вопрос. когда прыжок с парашютом, и когда начнутся полеты, но пока шел теоретический курс, можно было не думать о роковом будущем. Так устроена людская натура, пускай впереди нас ждет нечто неотвратимое страшное и болезненное, но пока мы здесь и сейчас в относительном комфорте, мы не задумываемся о неприятном будущем, иначе человечество давно бы сошло с ума.
Тем временем Венгрия вступила в войну против большевиков, и это еще раз подтвердило правильность нашего выбора. Говорили, что русские разбомбили казармы и дома в Кашши, и хотя некоторые из наших считали это проделкой румын, королевская армия нашла повод перейти границу Советской России. Но пока «старшие» товарищи, хорошо гульнув на выпускном банкете, отправлялись на фронт, нам предстояло почти два года обучения и можно было не беспокоиться ни о чем.
Теория продолжалась, нас, наконец-то, допустили к осмотру самолетов и даже разрешали их мыть, а в дальнейшем – разбирать и собирать двигатели и конструкцию планера, непременно натирая все детали до блеска ветошью. Венгерские королевские военно-воздушные силы имели полтысячи машин, из них около двухсот самолетов-истребителей итальянского производства. Нам предстояло осваивать «Чирри» – одноместный биплан, стоявший на вооружении, также для первоначального обучения поступило несколько «Фалько» – двухместных учебных версий более совершенного итальянского истребителя-биплана, недавно принятого на вооружение. В академии также было несколько аэропланов, доставшихся от Австро-Венгерского наследия, и вызывавших во мне ностальгию по молодости, как правило, они использовались для одиночных парашютных прыжков. Нам сказали, что в Кечкемете мы выпрыгивать с самолета не будем, а лишь ограничимся прыжками с вышки, что невиданно подняло боевой дух Имре. Затем нам устроили показательный прыжок. Собрав всех курсантов на летном поле, один из инструкторов парашютной подготовки поднялся на двухместном аэроплане, затем вывалился из кабины и прыгнул.
– Святая Агнес! – воскликнул Имре. Парашютист летел кубарем, неудачно покинув аэроплан, и ему потребовалось время, чтобы остановить вращение и раскрыть спасательный парашют у самой земли. Инструктор приземлился недалеко от стоящих с открытыми ртами курсантов, он должен был показывать пример, и пытался держать себя в руках, но при приземлении он подвернул ногу и первое, самое приличное, что мы услышали от него, это было.
Ознакомительная версия.
