Та же судьба постигла командующего Военно-воздушными силами главного маршала авиации Новикова, который почти всю войну успешно командовал, бывал на фронтах, где происходили важнейшие события, больше, чем в центре.
Был арестован также заведующий Отделом авиационной промышленности ЦК, коммунист, инженер Григорян, которого я лично плохо знал, но Маленков его очень ценил, и Григорян был его правой рукой по руководству авиационной промышленностью всю войну.
То же случилось с маршалом артиллерии Яковлевым. Всю войну он возглавлял ГАУ (Главное артиллерийское управление) и отвечал за все снабжение фронта вооружением, кроме танков и авиации. Он с февраля 1942 г. был назначен по ГКО моим заместителем по снабжению фронта вооружением, поскольку эта обязанность была возложена на меня как на члена ГКО. Мне было хорошо с ним работать: с двух слов понимал он, о чем идет речь, мало, но точно и ясно говорил, был хозяином своего слова. Человек независимый, он не поддерживал одних командующих фронтом за счет других. Он часто бывал в ГКО и в Ставке со мной вместе и отдельно, и никогда я не слышал, чтобы он получал замечания от Сталина. Сталин был доволен его работой, его поведением.
Какая же нужна была мотивировка и причина для их ареста?
Шахурина обвинили в том, что он поставлял самолеты, еще недоработанные, а Новиков принимал их в таком виде и направлял на фронт, что Сталин посчитал вредительством, что Яковлев сразу же после начала войны принял партию в 40 или 50 новых противотанковых орудий, не вполне доведенных, с тем, чтобы обучить войска управлению ими и провести войсковые испытания.
Эти факты действительно имели место. Но это было единственно правильным решением со стороны этих товарищей. Если бы в войну новые самолеты подвергались бы тщательной доработке, строго по программе, то фронт не получал бы столько самолетов, сколько требовалось. Ведь факт, что теперь, много лет спустя после войны, когда время позволяет, два-три года проходят, прежде чем готовый самолет будет принят на вооружение и пущен в серию. Тогда же нельзя было терять время!
Военные правы, когда даже к отличным машинам предъявляют требования, чтобы самолет был лучше. Например, самолет МиГ-19 - лучший самолет. Настолько был хороший, что правительством было принято решение приступить к серийному производству после многих споров с военными. Но все же военные продолжали принимать изготовленные самолеты с оговорками, что в дальнейшем нужно устранить некоторые дефекты и самолет улучшить. Словом, несколько тысяч этих самолетов было сделано. Поступили на вооружение в армию. Но военные не дали на это согласия, и не было принято решения правительства о принятии этих самолетов на вооружение. А фактически самолет был на вооружении.
Вскоре был создан новый самолет - МиГ-21, а МиГ-19 мы отдали китайцам. Дали им всю документацию и помогли построить завод. МиГ-19 у них быстро пошел. Они до сих пор, вот уже более десятка лет, продолжают этот самолет производить, продают его Пакистану. И Пакистан очень доволен этим самолетом. Теперь, через много лет, говорят, что против нынешних американских "фантомов" этот самолет больше подходил бы, чем МиГ-21.
И, возвращаясь опять к упомянутым выше товарищам, я твердо прихожу к мысли, что у них действительно могли быть какие-то недостатки в работе, но не было никаких оснований говорить, что они сознательно вредили. Даже если не принять их подход, считать его отрицательным, можно было им дать отставку, снять с постов, в крайнем случае понизить в звании, но не арестовывать.
И еще об одном следует сказать. В то время Сталин добился ареста и отдачи под суд маршала Кулика и генерала Гордова. Последнего я лично не знал, а Кулика хорошо знал. Но Гордова очень хвалил Хрущев, который был членом Военного совета Сталинградского фронта. Причина их ареста нам была не ясна. Но помнится, как будто Кулик где-то сказал, что воевали и победили они, военные, а не те, кто стоит у власти.
Кулик совершил серьезный проступок в 1941 г., когда командовал на Карельском перешейке. Когда немцы блокировали Ленинград, Кулик имел возможность отправить туда одну-две дивизии на помощь Ленинграду, чтобы сохранить железную дорогу от захвата немцами. Военный совет фронта просил его об этом, но он отказал, считая, что это "не его участок". Но не этот факт Сталин поставил ему в вину.
Кулик и Гордов были расстреляны после войны. Это меня поразило очень. Зачем их было расстреливать? Если Кулик был неграмотен, плохо подготовлен, то винить надо было не его, что он попал на такую высокую должность, а винить надо было того, кто его поставил на нее. Лично он не был ни врагом, ни бесчестным человеком. Все-таки был на фронте всю войну. И на Гражданской войне был. Надо было его разжаловать из маршалов, но не расстреливать.
Видимо, Сталин и с Жуковым расправился бы. Но настолько был высок авторитет Георгия Константиновича Жукова, что Сталин побоялся это сделать и отослал его командующим в Уральский военный округ, подальше от всех, то есть, по существу, в изоляцию.
Некоторые товарищи говорят, что те, кто работал вместе со Сталиным эти годы, даже будучи с ним не согласны, со страху все выполняли, все поддерживали его, а когда его не стало, "расхрабрились" и стали все взваливать на Сталина, как будто сами ни при чем.
Надо сказать, что все, кто работал со Сталиным в руководстве партии, несут ту или иную долю ответственности. Неодинаковую, конечно, - тем более неодинаковую со Сталиным. Но критикующие нас частично правы.
Такая большая власть была сосредоточена в руках Сталина, что он имел возможность преподнести вопрос в таком виде, в каком он хотел, не доводя до нас полной и правдивой информации. Это теперь доказано. Мы многого не знали.
Те, кто говорят о страхе или о том, что мы молчали перед Сталиным из-за страха, в этом случае, видимо, руководствуются собственной психологией. Например, на Пленуме ЦК КПСС после XIX съезда партии, когда Сталин сделал личный выпад против Молотова и меня, он почему-то счел все-таки нужным сказать, что лично эти люди храбрые, настолько храбрые, что, если партии потребуется, пойдут на смерть без оглядки. И это - из уст Сталина в то время, когда он смешал нас с грязью. Он вынужден был это сделать, потому что весь Пленум был ошарашен его нападками против нас двоих, поскольку все члены Политбюро и участники Пленума нас хорошо знали.
Наконец, другое. Если бы эти рассуждения о страхе были абсолютно правильные, как и утверждения, что мы все свалили на Сталина после его смерти, то и в этом случае тот, кто так рассуждает, взял бы грех на свою душу.
Каковы факты? Если бы мы все знали и хотели все взвалить на Сталина, почему же после его смерти мы долгое время открытого осуждения его не делали? Более того, кто нас заставлял это сделать? Неужели из-за страха перед Сталиным, лежавшим в гробу, поместили его тогда в Мавзолей Ленина? Ведь здесь руководство было свободно в решении вопроса. Никакого страха перед Сталиным не могло быть. Ведь тогда могли бы похоронить его там, где он сейчас лежит, рядом с Калининым и другими. И это было бы понятным для всех. Но почти все настолько находились под впечатлением положительных сторон деятельности Сталина и настолько были несведущи в подлинной его отрицательной деятельности в части необоснованных репрессий, что решено было положить его в Мавзолей рядом с Лениным Это, конечно, было ошибкой, но продиктованной не страхом, а недостаточной осведомленностью о его личной деятельности в тот страшный период, а также мнением о чувствах народа к покойному вождю.
