к нему, дозор передал то, что на юге, в степи, виднеется многочисленная толпа каких-то людей, и что возможно это войско. Затем последовало второе сообщение о том, что то не войско, а женщины и дети, пребывающие в степи, видимо, с целью подбора опавших колосьев.
Третье сообщение разведочного дозора гласило, что в степи нет каких-либо посевов, чтобы те люди могли собирать опавшие колосья. Уточненные данные гласили, что женщины и дети заняты сбором каких-то червей. Прибыв на то место, я поинтересовался, для чего тамошние женщины и дети занимаются сбором червей. Выяснилось, что женщины и дети в Маранде все лето занимаются сбором червей специального вида — «кирмизи», что вся алая краска для тканей, вырабатываемых в Азербайджане, добывается из тех червей «кирмизи», таким образом, тот червь обладал коммерческой ценностью.
В тот же день, когда я вошел в Маранд, доставили послание от Сулеймана, сына Йилдирима Баязида, который с моего согласия правил в Руме, наследовав власть после смерти своего отца. В том послании Сулейман сообщал, что в знак своей верности он собирается за свой счет направить ко мне на подмогу в Азербайджан отряд из двадцати тысяч воинов. Сулейман сдержал слово и отправил тех воинов, и я использовал их в войне против правителя Азербайджана, который, как я говорил, захватил территорию, вплоть до Рея. Правитель Азербайджана по имени Султан Ахмад, происходил из племени Йалканийан и в обычное время жил в Тебризе. В день, когда я вступил в Маранд, жители того города вывели своих детей ко мне навстречу с собираясь принести их в жертву, говоря, что они намерены сделать это в ознаменование того, что я пришел и освободил их от гнета Султана Ахмада. Я ответил, что не желаю, чтобы кто-либо приносил своих детей в жертву ради меня. Когда я вступил в город, ко мне пришли представители марандской знати, они рассказали много всякого о притеснениях, которые пришлось им терпеть со стороны Султана Ахмада. Так, они рассказали, что в случаях, когда вследствие засухи или по какой-либо другой причине, подданным не удавалось своевременно уплатить налог в казну, Султан Ахмад давал указание своим сборщикам налогов хватать сыновей и дочерей таких поданных, доставлять их на невольничий рынок и продавать их в рабство, а вырученные деньги отдавать в казну. А если у поданного не было сыновей или дочерей, его лишали одного глаза, если же ему не удавалось выплатить налог на второй год, его лишали второго. По этой причине все слепые нищие в Азербайджане — это поданные, что не сумели в свое время уплатить налоги в казну, за что и были лишены зрения.
Я сильно удивился тем рассказам и сказал, что в подвластных мне владениях часто случается, что поданные оказываются не в состоянии платить налоги, когда по той или иной причине, то ли вследствие засухи или нашествия саранчи гибнет их урожай. В такие годы я не взимаю с них налогов, ибо одна из заповедей ислама гласит — с разорившегося не следует ничего брать и во всех исламских странах говорят: «Аль-муфлис фи амануллах», — «разорившийся переходит под защиту Аллаха».
Представители знати ответили, что султан Ахмад Илькани — мусульманин лишь на словах, на деле же он не только продает в рабство детей своих поданных за неуплату ими налогов, но от его похотливых притязаний не защищены ни один прекрасный юноша, ни одна красивая женщина, он забирал у мужей их жен, имевших несчастье понравиться ему, после чего те не могли вернуться в свои семьи, у них не оставалось иного пути, кроме как стать продажными женщинами. Я спросил, отчего же они мирились со столь злодейскими притеснениями. Они ответили, что они боялись, боятся и теперь, ибо султан Ахмад жесток и безжалостен, если случалось кому-то проявить строптивость, то в отместку султан вырезал все племя, из которого происходил взбунтовавшийся, забирал в неволю женщин, девушек и юношей, не гнушаясь самыми страшными и мерзкими преступлениями.
Я сказал, что правитель должен быть справедливым и обладать высокой нравственностью с тем, чтобы подчиненные ему были вынуждены соблюдать нормы справедливости и высокой морали. Когда же сам правитель становится притеснителем, лишен добродетели и нравственности, то и его приближенные неизбежно впадают в безнравственность и всячески угнетают простой народ. Представители знати Маранда высказали свое желание, чтобы я избавил их от гнета Султана Ахмеда, взамен они же обязывались, пока живы, хранить мне верность.
Жители Маранда отличались крепким сложением, там я встречал самых сильных во всем Азербайджане людей. Мне рассказывали, что марандские абрикосы не имеют равных себе во всем мире, но поскольку мы попали в Маранд осенью, то не увидели тех плодов, зато яблок в том городе было великое множество.
К тому времени, когда я вошел в Азербайджан, султан Ахмад уже возвратился из Рея в свою столицу Тебриз и находился там. Поэтому я выступил из Маранда в Тебриз, о котором я упоминал, был большим городом и столь древним, что никто не помнил, когда он возник, как и не знали точной даты строительства опоясывающей его крепостной стены.
Я спешил, чтобы оказаться там прежде, чем султан Ахмад успеет спрятаться за той стеной. Я понимал, что если султан Ахмад окажется в силах сопротивляться, запершись в Тебризе, мне придется отказаться от мысли об осаде города, ибо суровая азербайджанская зима не позволит успешно вести ее. В этом случае придется выводить войско за пределы Азербайджана и кроме зимних холодов была угроза того, что султан Ахмад постарается поднять против меня дружественные ему племена.
Мои предчувствия оправдались, султан Ахмад потребовал от всех вождей азербайджанских племен, чтобы те выступили против меня. Однако, в глазах тех же племен, которые как и весь остальной народ, натерпелись его злодеяний, он выглядел ненавистным и жестоким угнетателем, и поэтому они не поддержали его. Нашлись лишь двое из вождей племен согласившихся помочь султану Ахмаду и выступить против меня. Я сумел легко подавить те выступления, к тому же двадцатитысячное войско, обещанное сыном Йилдирима Баязида, уже находилось в пути и спешило мне на помощь.
Как ни старался я попасть в Тебриз как можно быстрее, попав на место, я обнаружил, что ворота в город заперты и он готов держать осаду. Я незамедлительно окружил город и в тот момент ко мне стали приходить местные жители, родные которых находились в осажденном городе, они говорили, что желают скорейшего взятия мною Тебриза и поэтому готовы оказывать всяческую помощь. Взамен они просили, чтобы я не убивал тебризцев и оставил их
