Весь цвет московской интеллигенции купался в голубом мире Шагала. Голубой ангел – прелесть… По вечерам крутим записи неофициальных песен:
Небоскрёбы, небоскрёбы,
А я – маленький такой,
То мне страшно, то мне грустно,
То теряю свой покой…
20 октября
Начался сезон простуд. В пятницу прихватило поясницу, еле ползал. Сижу дома – вторая часть отпуска. Хожу по магазинам и читаю. Книга о Талейране. Прелюбопытно. В «Огоньке» интересный материал о Василии Гроссмане.
24 октября
Кто-то страшится одиночества, мается, когда не на работе, а я готов восклицать: ах, как прекрасно сидеть дома! И заниматься своими делами. Добиваю своё исследование об Андрее Вознесенском (исключительно «не для печати»). Читаю: «Встань и иди» Нагибина, подборку новых стихов Евтушенко о том, что «профукана страна».
Когда же избавиться мы решим
от наших взбираний, потений,
от наших бесславных падений
и низменных ложных вершин?..
По Би-би-си читали «Окаянные дни» Бунина. Весной 1919 года Бунин мучился в Одессе, что всё время чувствовал «тревожное ожидание чего-то».
31 октября
«Нас всех подстерегает случай…» Классик прав. В понедельник, 26-го, неожиданно прихватили боли в пояснице и в животе. На крик. Вызвали «скорую». Сделали уколы. Потом приступ повторно и вновь «скорая». А 27-го меня увезли в Центросоюзовскую больницу на Лосиноостровскую, 39. Отделение урологии. Стали делать анализы: моча по Нечипоренко, кровь и т. д. Разные проблемы: у кого не идёт струя из мужского органа, у кого, наоборот, «как из шланга».
Я, как обычно, разговаривал со всеми и узнавал детали «про жизнь». Говорил и с лифтёром, сказал ему, что-де выйду на пенсию и пойду в лифтёры, а он в ответ: «Думаешь, сахар?.. В чужих руках всегда длиннее и толще… (тут он показал, что держит в руках)… Работа тут, как гармошка: то откроешь, то закроешь. К вечеру так накувыркаешься, что давление приходится мерить. Всё гудит, всё время ходишь под током. Домой прихожу – всё куда-то еду, всё внутри трясётся… И за это 70 рублей… Тьфу!..»
По поводу положения общих дел в стране лифтёр-аналитик сказал так: «Все опошлились, обленились, спились… Сами виноваты, что до такого дерьма дошли… никто не хочет работать… Одно только соревнование: чтобы у каждого было лучше, чем у соседа…»
Итак, меня по моей же настоятельной просьбе выписали. Что было? То ли выходил камень, то ли песок?.. Меня выписали с наставлением не забывать про почки (диагноз выписки: купированный приступ правосторонней почечной колики). Ну, а далее дом. Радость возвращения, разбор газет, слушание «Нордика»: «Невеста танцует… Оп-па!.. Горько!..» И в другой песне: «Тётя Маня, закрой дверь!..» Ну, и про то, как «налётчики устали от налётов, – всю ночь работать – кому охота?!.».
8 ноября
Великому Октябрю – 70 лет. Я учил и знал один Октябрь, а сейчас после новых публикаций вырисовывается совсем иной Октябрь, и роль Сталина совершенно другая…
На Крымской были на выставке Аристарха Лентулова. Не Шагал. Не очаровал своими лукаво-карнавальными взрыдами.
По теле смотрели парад. Были даже тачанки. Много кумача, меди оркестра, шума, знамён, – всё било по глазам и ушам. А потом праздничный концерт. «Где-то лебеди летели, утки кукарекали…» – пела Валентина Толкунова, и это было как-то не в масть с новыми временами гласности и открытия архивов, правда, открываются они пока с опаской и малыми дозами. Тут в «Огоньке» был материал о Довженко. Я и не знал, что он тоже жертва, правда, его не сажали, но душили с удовольствием. Такие были времена: задушить, не пущать, стреножить! Но правда в конце концов пробивает бетон всех запретов и табу…
11 ноября
Хотел поехать в Туркмению, но Фомин не пустил: поехал сам. Очевидно, снимать большой урожай. А мне досталось редактировать беседу с туркменским председателем Нурклычевым. Да, снова переезд редакции: в Большой Черкасский, в здание Центросоюза. Библиотека под боком – очень хорошо, и первая книга: воспоминания Добужинского. А из окна комнаты на 5-м этаже видна одна из кремлёвских звёзд. Если бы я был истинным патриотом, то возрадовался бы. А так просто интересно. Звезда. Не Вифлеемская, а кремлёвская…
Говорить с Фоминым – сплошная мука, а не говорить нельзя – начальник. Жаловался мне, что в журнале у нас нет настоящих профессионалов, как в «Литературной газете». Сравнил ещё! Ему хочется, чтобы под его началом трудились Толстой и Достоевский, а он бы их учил, как надо писать… А на радио в Латиноамериканской редакции к власти пришла новая хунта во главе с Леонардом Косичевым. Если бы я не ушёл, то наверняка сейчас бы был наверху. Только хорошо ли это? Молотить деньги – это ещё не всё…
15 ноября
Ельцина с треском сняли с поста первого секретаря МГК партии. Личные амбиции, политическая незрелость, демагогия и прочие обвинения в его адрес. О Борисе Николаевиче везде гудят, на улице, на транспорте, в коридорах учреждений. Молодёжь недоумевает: высунулся человек и получил сразу по башке. Он боролся против номенклатуры и в конечном счете проиграл. «Голос»: отставка Ельцина ясно демонстрирует пределы перестройки. «Как мало изменений произошло в кремлёвской машине». И Ельцин «канул в политическую неизвестность».
Игорь Клямкин в «Новом мире» (№ 11): интеллигенция отщеплена от государства психологически, а от народа – культурно… «Осталась тоска и маета. Душа застряла между жаждой высшей духовности и соблазнами низкой материальности…»
22 ноября
Глотаю все новые книги и публикации и вношу интересненькое в свой Календарь-поминальник: Дмитрий Журавлёв, Любовь Орлова, Михаил Кольцов, Хачатурян, Танеев, французский режиссёр Ален Рене, Инна Чурикова, Мордвинов, Эйдельман «Твой XVIII век», воспоминания Риты Корн (жены Афиногенова) – «Друзья мои…». В «Огоньке» воспоминания Анны Лариной (Лурье) о Бухарине. Нежность и боль… Абсолютно пустая монография об Ольге Яковлевой, а вот беседы Эккермана с Гёте – это сплошное удовольствие.
Эккерман: …Я невольно ищу человека, соответствующего моей натуре…
Гёте: …требовать, чтобы люди с тобой гармонировали, – непростительная глупость. Я её никогда не совершал… Я научился общаться с любым человеком…
10 декабря
Ещё неделька откатила! Всё ближе к старости, к пенсии, к смерти. Увы, это так… Продолжает поражать наш народ (точнее, отдельные его представители, которые любят писать письма в газету). И что их волнует? Перестройка? Хозрасчёт? Реформа цен? Встречи в верхах? Проблема молодёжи? Алкоголь, наконец? Ничего подобного. Больше всего приходит писем на тему: Алла Пугачёва. Пишут и сторонники певицы, и её противники («Народ возмущён»). Не дай бог выплеснется на улицу народная злоба да агрессия, кровь потечёт
