Вера много успела за период 1912–1918 гг. написать и напечатать: очерки, повесть "Сестра Варенька", сборники рассказов "Марена" и "Вишневая ветка", она ездила в экспедиции по Поволжью по старым хлыстовским скитам, побывала заграницей, три года посещала Г.Е. Распутина, делая при этом подробнейшие дневниковые записи (воспоминания были опубликованы только в 1924 году), встречалась и близко общалась со звездами Серебряного века; живя в Петербурге у Машуры Ненюковой близко соприкасалась с аристократической элитой.
Душа Веры пребыла тем временем, мне кажется, в состоянии опасной, болезненной неопределенности, в каком-то промежуточном, или, как теперь говорят, маргинальном состоянии.
Вот как она сама описывала свои искания и тупики в письмах к Андрею Белому (письма публикуются впервые. Отдел рукописей РГБ. Ф25.15.13. Орфография сохранена, расставлены запятые):
«1916. 19 окт. Глубокоуважаемый Борис Николаевич,
Посылаю Вам мою книгу и очень бы хотела, чтобы у Вас нашлось немного времени для нея и для меня. Когда то Вы тоже были близки тому, чем я хотела бы жить теперь: Ваш Серебряный голубь. Я была бы счастлива увидать Вас и побеседовать с Вами о многом, что мучает меня, что, конечно, не может стать ясным ни мне, ни Вам в полной мере, но, мне кажется, это и не важно. Когда я читала Ваши книги, особенно последнiя, у меня иногда бывало необъяснимое чувство какого то приближающагося откровенiя и казалося мне, что Вами руководит кто то невидимый и непостижимый, но могучiй, тот Мудрый, кто знает о жизни нашей то, чего никогда не узнаем мы.
Если Вы захотите исполнить мое желание и дать мне возможность Вас увидать скажите мне об этом я буду ждать.
До свiдания
Вера Жуковская. Арбат, Глазовскiй пер. 7 кв.10. тел. 302 50»
И еще одно — через несколько дней:
«1916. 23 окт.
Глубокоуважаемый Борис Николаевич,
Я рада была прочитать записку Вашу и узнать из нея, что ВЫ ко мне придете. Я хочу так о многом поговорить с Вами и даже будет, пожалуй, верно, если я скажу, что у Вас я хочу найти возможность понять то, что не хочет мне дать себя. Я говорю возможность, а не уверенность. Потому что в последнее время я кК (Вера Александровна имела манеру в своих рукописях и письмах вот таким образом сокращать слово «как») то совсем не знаю, что же, наконец, правильно, и есть ли это вообще? Они говорят, что вредно то и другое. Нельзя давать мистике овладевать своей душой, губительный яд наркотика, вред непоправимый отвлеченные размышленiя о мiре другом; но, скажите же мне, что правда и что надо? Ведь никто, решительно никто, не знает этаго и почему реальное, равнодушно сытое и покойное существованiе лучше мученiй ищущаго духа? Я всегда думаю о словах Христа: «Грядущаго ко мне не иждену вон» — но пути Он не указал, Он сказал только путь весте, а где Он, это знает Тот, чья сила неколеблена, чей голос неумолкает, и кто в ночи жизни нашей говорит тем, у кого есть уши и кто «умеет видеть» его. Может быть я не знаю, что надо мне, может быть, я никогда не найду пути моего, но я предпочитаю бродить до изнеможенiя дорогами дальными и окольными чем оставаться у стены, защищающей от холода и ветра…
Я очень хочу видеть Вас. Когда можно Вам будет придти ко мне, скажите мне об этом.
Спаси Христос. В.»
Конечно, многое в этих письмах тридцатилетней Верочки меня сегодня поражает и даже немного устрашает… Я понимаю, когда мы, еще не ведавшие православной веры, метались во второй половине XX века от одной мысли к другой в поисках смысла и цели жизни и своей деятельности, в отгадывании тайны предназначения человека, уповали то на художественное творчество, то чуть ли не на социальную борьбу за справедливость, то искали праведных и мудрых понятий о жизни на самых разных философических материках, в социологии, видели для себя спасительную планиду в самоотверженном служении России, возрождении и восстановлении ее национального самосознания, ее исторического поруганного облика… Мы глубоко погружались в русскую культуру и литературу… И уже оттуда, благодаря великому русскому слову начинали постепенно выбираться на правые стези — к Богу, ведь о Нем нам говорил весь тысячелетний путь России, вся стародавняя жизнь наших предков. И только с этого момента мы начинали чувствовать твердую землю под ногами…
Но Верочка… Как могла она оказаться в такой духовной пустоте к тридцати годам?
Тот, кто действительно погружается в Православии на глубину, кто всем сердцем проникается Евангелием и учением святых отцов, кто начинает послушно канонам церкви, в строгом следовании Преданию возделывать свою собственную душу как невозделанную, заросшую бурьяном целину, тому довольно скоро становится «до боли ясен долгий путь»: то, что некоторые отцы-духовидцы называли «благословением знать путь», который, конечно же, Господь не только указал нам «Аз есмь Путь и Истина и Жизнь» (Ин.14:6), но и проложил его Сам, став человеком и прожив с нами на земле, уча на распутиях, оставив нам Заповеди Свои, понеся на Голгофу Крест Свой и приняв Крестную Смерть во спасение всего человечества, «дабы всякий, верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин.3:16).
Человек уверовавший во Христа и пошедший вслед за ним, уже ничего не станет искать на стороне. С каждым днем на этом пути ему со все большей очевидностью будет открываться невероятная красота, стройность и соразмерность Божественного миропорядка, открываться настолько неотразимо, безоговорочно, блистательно и ясно, что во прах рассыпятся всякие сомнения. Он убедится, что не найдется в мире никакой вещи, чувства, события, вопроса, которые бы не были объяснены с невероятной, не человеческой, но истинно Божественной логикой и Правдой в системе этого миропорядка.
Тот, кто пойдет по этой стезе, кто отведает этой духовной пищи, то не будет «на стороне» искать мистических утешений для души, не удовольствуется суррогатами и не соблазниться легкостью, с которою иные волки в овечьих шкурах обещают человекам быстрое вкушение духовных радостей, причем минуя Крест. Но без Креста нет и Христа.
Однако поколение Веры и Кати в большинстве своем знало, но уже не понимало Православия. Не чувствовала его бездонных глубин, его Божественной духовности — им не дали к этому прикоснуться, не помогли, не открыли — не всем, конечно, — были в то время на Руси великие святые, молитвенники, жила и цвела Оптина пустынь — и одна ли она?! Сколько было дивных монастырей и скитов, подвижников благочестия… Но вот на всех-то не хватало. Что-то иссушило веру и церковную жизнь народа. Иссушило не за год и не десять, — впрочем об этом дальше, а пока — пройдем немного вслед Верочке, полюбуемся на ее расцветающий литературный талант, на начало ее поисков — начало довольно светлое…
