Ознакомительная версия.
27 июля. Наконец с севера подошла наша пехота. Мы готовились наступать на Рославль. Все мы вздохнули с облегчением, поскольку война в лесу – не дело танковой дивизии.
Мы стояли в деревне Дарливое в 9 километрах перед рекой Сож. За рекой, окутанный облаком дыма и гари, лежал плацдарм, столь упорно обороняемый в течение последних десяти дней нашей пехотой. Мы ждали приказа наступать. На наших пехотинцев обрушивался мощный артиллерийский огонь. Один воздушный налет русских следовал за другим. В чистом небе не видно было ни единого немецкого самолета.
1 августа – плацдарм на реке Сож
Дивизия вела широкомасштабное наступление на Рославль и в направлении на юг. Наступление развивалось быстро. Нам помогали «Штуки» (Ю-87) люфтваффе. Командный пункт дивизии обстреливали легкие орудия русских, прозванные «ратш-бумами».
2 августа – 20 километров от Рославля
Неприятель оборонялся вдоль каждой реки. Заболоченные русла ручьев представляли собой труднопроходимые преграды. Мины, противотанковые и зенитные орудия наносили нам огромные потери. Приходилось постоянно отбивать атаки неприятельских танков. Нам помогала наша истребительная и бомбардировочная авиация.
11:40 – дерзкая атака на бреющем полете неприятельских самолетов на командный пункт дивизии. Наша четырехствольная зенитная установка отстреливалась с подлинным самопожертвованием. Ее огонь не оказывал видимого действия, поскольку самолеты имели хорошее бронирование. Они выпустили по нас свои ракеты. Это было наше первое столкновение с подобного рода самолетами[30]. Неприятелю удалось достичь эффекта полной неожиданности. Мы похоронили 5 убитых и доставили в медицинскую часть 14 раненых.
Поскольку у русских войск по обеим сторонам дороги стояло по меньшей мере два батальона и четыре батареи, 35-й танковый полк вынужден был обходить Рославль с юга. Полк выступил в 6:30. Подойдя к деревне Плосково, танки подверглись мощному обстрелу из противотанковых, зенитных и полевых орудий с фланга. Машина подполковника Хохбаума загорелась. В разгоревшейся ожесточенной схватке несколько батарей артиллерийских и зенитных орудий противника были уничтожены.
В 10:05 мы вошли в центр города Рославль. Часть мостов в городе захватили целыми благодаря смелости роты фон Гауппа. Большой мост через реку Остёр был разрушен.
В ходе наступления на Рославль танковый полк потерял 10 человек убитыми, но захватил 17 полевых, 28 противотанковых и зенитных орудий и 9 танков.
Генерал-полковник Гудериан прислал радиограмму 4-й танковой дивизии в связи с захватом важного города: «Благодарность и хвала 4-й танковой дивизии».
Ходили слухи, что нас отведут с линии фронта и направят на юг.
После трагических потерь штаба 4-й пехотной бригады в дивизии эту бригаду переформировали в 5-ю танковую бригаду под командованием полковника Эбербаха. Глубоко растроганный, он попрощался со своим старым полком, которым он командовал с самого начала войны и который лично формировал:
«Дорогие товарищи!
Полученный мною приказ возглавить 5-ю танковую бригаду вынуждает меня проститься с нашим полком и, соответственно, со всеми вами. В течение трех лет мне довелось командовать нашим 35-м танковым полком. Это был самый лучший период в моей жизни. Мне нет необходимости говорить вам о славных сражениях в Польше, на Западе и теперь в России, все это вы прошли вместе со мной. Когда я вспоминаю обо всем этом, меня наполняет чувство глубочайшей благодарности ко всем вам, и в первую очередь к нашим погибшим и раненым, которых мы навсегда сохраним в наших сердцах. Я благодарю всех и каждого из вас за ваше товарищество, вашу порядочность и вашу службу.
Хотя мне посчастливилось в качестве командира бригады остаться в нашей 4-й танковой дивизии, вы должны знать, что мне тяжело покидать наш полк. Каждый из вас есть и всегда будет моим товарищем. Мы вместе прошли такой боевой путь, которым могут похвастаться очень немногие подразделения. Мысленно я хотел бы каждому из вас пожать руку и пожелать вам удачи.
Ваш Эбербах».
Планировалось предоставить полку семь дней отдыха. Таким образом, наконец появилась бы возможность отремонтировать боевые машины. Но поскольку русские продолжали атаковать наши тылы в Кричеве и даже Пропойске, командование корпуса приказало быть готовым к выступлению 6 августа. Это все время, что выделили на ремонт, у нас оставалось всего 84 боеспособных танка.
7-й разведывательный батальон установил, что вплоть до Брянска значительных неприятельских сил нет. Генерал-полковник Гудериан хотел воспользоваться этой благоприятной возможностью для наступления на Москву. Вместо этого его вынудили брать в окружение русские полевые армии в районе Киева, наступая на юг силами двух танковых корпусов[31].
Мое первое столкновение с Т-34
Карл Фоллет, ефрейтор 3-й роты 35-го танкового полка
Когда 22 июня 1941 года немецкие войска начали наступление, Пинские болота стали первой крупной преградой, с которой мы столкнулись. Наши танки вынуждены были идти исключительно по дорогам. Возможно, именно по этой причине русские не задействовали там никаких тяжелых танков. В свои перископы и прицелы орудий мы видели лишь небольшие танкетки. Наши боевые машины были оснащены 37-мм короткоствольными орудиями. В целом наши танки считались устаревшими: у них скрипело, скрежетало, щелкало и стреляло попеременно то в одном, то в другом цилиндре. Однажды раздался взрыв, словно из 150-мм гаубицы: цилиндры застучали одновременно. Они забастовали вместе. Наша «Эдит-2», как мы окрестили свой танк, отправилась в ремонт и после короткого осмотра получила свидетельство о смерти. Это решило судьбу последнего в 1-м батальоне Pz III с 37-мм орудием.
Он исполнил свой долг верно и преданно. Он выстоял в Старом Быхове под градом огня. Позднее на протяжении двух особенно жарких дней он сражался так же самоотверженно, как и его более сильный большой брат – танк Pz III с 50-мм пушкой длиной 42 калибра. Я пережил в танке «Эдит-2» боевое крещение. Он шептал мне: «Сохраняй спокойствие! Ты можешь на меня положиться, я стреляный воробей». Это было в Польше, и, когда командир перед строем моих товарищей вручил мне нагрудный знак «За танковую атаку»[32], мне показалось, что моя старая машина тоже гордо приосанилась, словно говоря:
– Видишь… я тоже еще на многое способна!
Но в мгновение ока все было кончено. Ремонтники подошли с лебедкой и тросами и начали разбирать нашу дорогую старушку «Эдит-2».
В этот момент осуществились мечты многих бессонных ночей. Я влез в танк Pz III с 50-мм пушкой. Кроме того, он был оснащен дополнительной броней[33]. Ни один рыцарь не мог сильнее гордиться новенькими доспехами, чем я своим танком. Эта машина была лучшим полисом страхования жизни. До тех пор, пока…
Это произошло 13 августа 1941 года. Мы вышли в поход с первыми лучами солнца. Наш взвод шел впереди; наш танк был ведущим. Мы взяли с собой в танк еще одного человека, переводчика. Он удобно устроился у меня за спиной на крышке карданного шарнира. Погода была скверная, а видимость отвратительная. Из переднего пулемета я обстрелял несколько арьергардных отрядов советских войск. Они не оказали серьезного сопротивления. Впереди показалась протянувшаяся вдоль дороги большая деревня.
После короткой остановки для осмотра танков мы вошли в деревню. Посреди деревни мы приказали остальному взводу идти за нами медленно. За спиной мы уже слышали рев моторов. Командир нашего танка повернулся – и у него перехватило дыхание. Два тяжелых советских танка T-34 шли за нами, как будто были частью нашего подразделения.
Мы немедленно развернулись, двинулись вперед и остановились – в 5 метрах друг от друга. Русские выстрелили первыми, но они еще не навели точно свое орудие. Затем мы выстрелили подкалиберным снарядом: попадание в маску пушки! Полетели искры. Но T-34 продолжал медленно разворачивать башню[34]. Раздался второй выстрел, но снова мимо. Но затем через свою оптику я мог прекрасно видеть: их башня стояла точно на 12 часах. Следующий снаряд, бесспорно, будет прямым попаданием, если мы не выстрелим первыми. Но об этом не могло быть и речи. Наш заряжающий тщетно пытался вытащить снарядную гильзу из казенника. Мало того, она застряла там намертво!
Наш командир танка выскочил из машины и попытался подбить вражеский стальной колосс ручной гранатой. Переводчик в десятый раз спрашивал меня, что происходит. Я отозвался в стиле черного юмора:
– Скоро сам увидишь!
Затем я направил орудие машины в небо, подтянул ноги и свернулся клубком, как еж. После этого раздался оглушительный грохот. Вся машина, казалось, была охвачена пламенем. Рация валялась где-то у меня в ногах. Я закричал:
Ознакомительная версия.
