Ознакомительная версия.
– Бокс – это развлечение, поэтому, чтобы иметь успех, боксер должен не только побеждать. Он должен захватывающе побеждать. Он должен бить наповал, – всегда говорил Кас.
Он хотел, чтобы я стал активным контр-панчером, заставляя своих противников выбрасывать удары впустую или бегать по рингу. Кас всегда пытался воздействовать на противника на ринге. Если ты постоянно уклоняешься от его ударов, он теряет уверенность в себе. А затем идет ко дну. Уклонись от удара и контратакуй. Двигайся и бей одновременно. Форсируй события. Кас считал, что короткие удары могут быть тяжелее, чем длинные. Он считал, что нанесение тяжелых ударов не имеет ничего общего с физическим аспектом, это целиком и полностью область эмоционального. Это была теория контролируемых эмоций.
Для моих тренировок Кас нанял лучших спарринг-партнеров. Моим любимым из них был Марвин Стинсон. Кажется, он был участником Олимпийских игр. Он был основным спарринг-партнером Холмса, затем Кас уговорил его работать со мной. Для меня он был удивительным наставником, обучая меня двигаться по рингу и наносить удары. После первой тренировки он отвел меня в сторону и дал мне свои перчатки для пробежек, поскольку утром, когда я бегал, было холодно, и он увидел, что у меня их не было.
Мои спарринги были похожи на полномасштабную войну. Перед началом тренировочного боя Кас отводил меня в сторону.
– Не расслабляйся, иди и выложись по полной, – говорил он. – Ты должен показать все, чему ты научился, и сделать это на полной скорости. Я хочу, чтобы ты переломал этим ребятам ребра.
Переломать им ребра? На спарринге? Он просто хотел подготовить меня к встрече с парнями, с которыми мне предстояло работать, и, конечно же, он хотел, чтобы я переломал ребра моим соперникам в реальных поединках.
Когда Кас находил для меня хороших спарринг-партнеров, он всегда относился к ним по-особому, потому что знал, что они обеспечивают мне хорошие тренировки. И платил спарринг-партнерам он всегда очень хорошо. Но это отнюдь не гарантировало, что они останутся. Часто парень приходил в готовности к спаррингам в течение трех недель, но после первого же тренировочного боя мы обнаруживали, что он испарился. Им настолько претило, что из них вышибали дерьмо, что они даже не удосуживались забирать свои вещи. Когда такое случалось, мы с Томом стремглав неслись в их комнату и шмонали их одежду, обувь, украшения. Если нам везло, то мы находили загашники с травкой или, по крайней мере, пару ботинок, которые нам подходили.
Иногда Кас приводил для спаррингов со мной уже состоявшихся боксеров. Например, когда мне было шестнадцать лет, он привел в Катскилл Фрэнка Бруно[42], которому было в то время двадцать два года.
Обычно спарринг состоял из двух раундов. До начала спарринга с состоявшимся боксером Кас отводил его в сторону.
– Послушай, он просто ребенок, но не расслабляйся с ним. Выложись по полной, – говорил он.
– Ладно, Кас, – отвечал тот. – Поработаю с твоим ребенком.
– Эй, ты меня услышал? Тебе не надо с ним работать. Тебе следует выложиться по полной.
Меня учили выходить на ринг не просто для того, чтобы победить. Меня учили драться, чтобы причинить боль, чтобы причинить вред, чтобы травмировать соперника. Мы часами говорили о том, как сделать это. Это то, что Кас исподволь внушал мне. «Тем самым ты шлешь послание чемпиону, Майк, – просвещал меня Кас. – Он будет внимательно следить за тобой». Но мы слали также наши решительные послания тренерам, менеджерам, промоутерам и всему боксерскому миру. Мы сообщали всем: Кас вернулся.
Кроме просмотра старых фильмов про бокс, я проглатывал все, что мог найти про выдающихся боксеров. Вскоре после того, как я переехал к Касу, я читал «Энциклопедию бокса» и засмеялся, прочитав об одном чемпионе, который обладал своим титулом только год. Кас посмотрел на меня холодным пронзительным взглядом и сказал:
– Год в звании чемпиона стоит больше, чем вся жизнь в безвестности.
Когда я стал изучать жизнь великих боксеров, я увидел множество аналогий с тем, что проповедовал Кас. Все они были гнусными ублюдками. Демпси, Микки Уокер[43], даже Джо Луис, хотя Луис был застенчив. Я тоже приучал себя быть свирепым. Еще когда я ходил в школу, я плевал на всех и вся. В глубине души я понимал, что должен быть таким, потому что, если бы мне это не удалось, Кас избавился бы от меня, и я умер бы с голоду.
Кас дал мне книгу «В этом углу…»! Я не мог оторваться от нее. Я видел, как эти боксеры справлялись со своими эмоциями, как они готовились к боям. Эта книга позволила мне лучше понять человеческую психологию. Меня поразило, с каким упорством тренировались боксеры того времени, как они голодали. Я узнал, что Джон Л. Салливан[44] тренировался, пробегая пять миль, а затем шел назад пять миль и проводил спарринг в двадцать раундов. А Эззард Чарльз[45] упоминал, что он пробегал только три-четыре мили в день и боксировал лишь шесть раундов. «Блин», – подумал я, – Салливан в 1880-х годах тренировался упорнее, чем этот парень в 1950-х». Поэтому я начал преодолевать четыре мили до тренажерного зала, проводил спарринги, а затем возвращался в дом. Я стал подражать парням старой школы, потому что они были крутыми. И их карьера была долгой.
Я сводил Каса с ума, все время задавая ему вопросы о боксерах прежнего времени. Знаю, он был не прочь поговорить о боксе, но, как мне кажется, иногда я заходил слишком далеко. Я прочитал все книги Каса о боксе, поэтому, когда мы сидели за обеденным столом и Кас, рассказывая остальным ребятам что-либо об истории бокса, запинался на каком-либо имени или дате, я заканчивал фразу за него.
– Этот парень знает все, – говорил он. – Он словно был там.
Я очень серьезно изучал историю бокса, потому что много узнавал об опыте прежних боксеров. Что я должен делать, чтобы быть, как этот парень? Как поможет дисциплина добиться того, что есть у другого парня? Кас рассказывал мне, какими порочными и гнусными они были за пределами ринга, но когда они выходили на него, они становились раскованными и спокойными. Его рассказы об этих парнях, его глубокое уважение к ним приводили меня в полный восторг. Мне так хотелось бы, чтобы кто-нибудь так же говорил обо мне. Я хотел быть частью этого мира. Я смотрел боксерские поединки по телевизору, видел, как боксеры наносили друг другу удары с гримасами на лицах, их тела все в ссадинах, и мне хотелось пройти через такое же.
Мы разговаривали обо всех великих боксерах. Я буквально влюбился в Джека Джонсона. Какой смелый парень! Он, действительно, был первым чернокожим парнем, которым следовало гордиться. И мне нравилось его высокомерие. Когда на рубеже века его остановили за превышение скорости и выписали штраф где-то на десять долларов, он дал копу двадцать и сказал: «Почему бы вам не взять эти двадцать, потому что я собираюсь возвращаться таким же образом».
Ознакомительная версия.
