Пролетело сколько-то дней, и как-то раз рано утром уставший путник остановился перед домом Бориса Гайгурова. На нем серая одежда, рядом на земле стояли два чемодана. Его никто не знал. Борису он тоже был незнаком. То был его брат Никола. Младший брат вернулся на родину после 22-летнего отсутствия. Никола подтвердил все рассказанное о нем Вангой.
После смерти Яне Сандански одна из группировок его партии стала убеждать своих сторонников, что нужно действовать в союзе с коммунистами, другая же была против этого. Началась смута, вооруженные столкновения.
Оба брата Бориса Гайгурова, как и он сам, были членами одной из группировок. Еще в дни учебы на юридическом факультете Софийского университета Щерьо стал коммунистом и вместе с братом Николой организовал в городе Свети Врач в 1919 году первую коммунистическую группу, его избрали секретарем группы. За коммунистическую деятельность оба брата были осуждены на смерть и бежали из страны, чтобы спастись.
Никола попал в Одессу. После тяжелых лет голода, нищеты и лишений он сумел получить образование и стал инженером-электриком. Строил электростанции во всех советских республиках. Когда началась Вторая мировая война и немцы оккупировали часть советской территории, он попал в плен и был отправлен в Германию.
Перенес пытки и лишения, однако сумел бежать из лагеря, долго скрывался, пока не присоединился к группе болгар, работавших в Берлине. После долгих мытарств сумел убедить немцев в том, что является болгарином, получил необходимые справки и официальные документы из Болгарии и Свети Врача и решил сразу вернуться в Болгарию.
Никола не меньше брата удивился предсказаниям Ванги и точности описания его жизни в Советском Союзе, а затем в Германии.
Так как описываемый случай связан опять же с бурным для нашей истории 1943 годом, привожу письмо-исповедь от Р.Б. Ванге:
«Большие потоки людей протекли перед тобой с тех пор, и много воды утекло, коснулись и меня превратности судьбы. Я видела много стран, познакомилась с замечательными людьми, но более сильного переживания, чем встреча с тобой, у меня не было, и более сильного и необыкновенного человека чем ты, не встречала.
Я пришла к тебе тогда, не веря в ясновидение. Пришла после страшной бури в моей жизни, когда 23 июля 1942 года мне пришлось стать одновременно и невестой, и вдовой. Тогда я услышала самые нежные слова прощания и выстрелы со стрельбища, которые отняли у меня Антона и нашего друга Николу Вапцарова и еще четверых прекрасных товарищей.[1]
Ты была известна как струмицкая знахарка, хотя жила в своей скромной комнатке в Петриче и еще не была известна миру.
Пока жива, не забуду, с каким умением и сочувствием ты воспроизвела процесс над сотрудниками ЦК БКП. Как ты перевоплощалась из роли обвинителя в председателя суда, как выстраивала слова защиты и подсудимых. Особенно потрясающим было то, что ты говорила их языком, в их стиле. С каким глубоким состраданием и мукой относилась ты к героям этой драмы — молодым, способным, преданным своему народу мужчинам!
Я почувствовала в тебе защитницу, старшую сестру, когда ты обняла меня со словами: «Росица, Росица, как ты молода, как рано почернела (в смысле овдовела — прим. авт.). А потом описала мне даже модель платья, уложенного в чемодане, разглядела под ним и пакетик с конфетами, которые я купила для племянников Антона — он всегда привозил им что-нибудь вкусненькое, когда приезжал в Петрич (Попов родом из Петричского края — прим. авт.) Ты, Ванга, проговорила со мной больше часа, сказала, что дольше меня будешь помнить увиденное — сам расстрел и последние мгновенья осужденных… А под конец начала поднимать из мертвых и говорить словами Антона, Петера Богданова. Это было настолько потрясающе, что словами не описать! А потом сказала: «Встает из могилы Димитр» Я впервые тогда тебя прервала и сказала: «Я пришла к тебе, не веря в ясновидение, но ты говоришь со мной больше часа, причем о вещах, о которых могу знать только я, но, похоже, ты устала и что-то путаешь, у меня нет родных с именем Димитр». Однако ты продолжала настаивать, говорила, что есть, причем очень близкий. И вдруг заговорила совсем другим, не своим голосом: «Я Димитр… Димитр Даскала!» (учитель — прим. перев.) Я так упорствовала в своей правоте, а что оказалось на поверку? Отца моей матери звали Димитром и он действительно был учителем, но умер, когда мама была маленькой, а мама умерла, когда я была ребенком. Возможно, она при мне и вспоминала о дедушке, но эта информация затерялась где-то в глубинах моей памяти, а ты вызвала ее оттуда. У меня просто ноги подкосились — откуда вдруг ты взяла этого деда — из могилы или с неба?
С тех пор я повсюду рассказывала о тебе, доказывала твое превосходство над всеми… Ведь ты тогда и мой будущий брак предсказала, хотя я была уверена, что никогда не выйду замуж. А ты сказала: «Ты выйдешь замуж за человека, который пишет»…
Весной 1944 года, в пору созревания черешни, вернулся из Греции муж Ванги. От него осталась, как говорят, половина. От гнилой воды, которую они пили, от приступов малярии у него сильно увеличилась печень, его постоянно бил жестокий озноб. Митко оказался настолько слаб, что не в состоянии был держать в руках топор. А ведь надо было выполнять обещанное Ванге еще в 1942 году, и в 1945 году он начал строить новый дом. Все, кроме самой тяжелой работы, делал сам.
А во дворе теперь собиралось все больше и больше народа, все ждали помощи от Ванги. Она вставала затемно, готовила еду работникам, помогавшим Митко строить дом, месила и пекла хлеб, а затем принимала страждущих, вселяла в людей надежду и веру.
Вот еще одно свидетельство о жизни и деятельности Ванги того времени. Г.Ч. из Пловдива рассказывает о встрече с Вангой в 1944 году:
«В мае 1944 года меня мобилизовали в г. Серес (Греция — прим. авт.). Мы получили задание к концу сентября отойти к Петричу. Мой командир встретил своего боевого товарища, сокурсника по Военному училищу и договорился о встрече. На встречу эту вместе с командиром пошел и я. Мы сидели за чашкой кофе. Товарищ командира вдруг вспомнил: «Вы знаете, здесь неподалеку есть интересная предсказательница, которая задолго до 9 сентября предрекла взятие власти коммунистами, за что была даже арестована».
Меня попросили узнать, где живет эта женщина, и ранним утром в один из октябрьских дней 1944 года мы ее навестили. Едва мы вошли в ее бедную комнатку, Ванга впала в транс и начала говорить моему командиру: «Ты из города Русе, твою жену зовут Мария, она твоя вторая жена и немного глуховата… Ваш дом стоит на берегу Дуная, сына зовут Ицко»… и т. д. со всеми подробностями о быте и семье полковника. Я слушал изумленно, потому что она говорила о ранее неизвестных мне вещах, хотя мы с командиром были давно знакомы. К концу встречи полковник попросил сказать что-нибудь о его брате, которым он очень интересовался. Ванга мгновенно переключилась и начала читать как по книге: «Твой брат, зовут его так-то, находится в городе Бордо, во Франции, живет он очень хорошо, у него есть все необходимое, есть даже лодка, но он очень переживает, что уезжая из Болгарии, не простился с тобой, ты был против его отъезда».
