Ознакомительная версия.
Не вернётся назад и Александр Александрович Блок. Впрочем, он, кажется, и не уходил.
Муза дальних странствий (Николай Степанович Гумилёв)
Сама фамилия поэта, от латинского humils – смиренный, указывает на его происхождение из духовенства. В XVIII веке такие фамилии было принято давать семинаристам, выходцам из семей сельских священников и дьяконов. Родовые корни просматриваются и в занятиях его не столь отдалённых предков. Дед Николая Степановича по отцовской линии был дьячком в селе Жолудёве Спасского уезда Рязанской губернии, а бабушка – дочерью священника.
Разрыв с династией церковнослужителей пришёлся на отца будущего поэта – Степана Яковлевича Гумилёва, после окончания Рязанской семинарии поступившего на медицинский факультет Московского университета и обучавшегося там за казённый счёт. Получение государственной стипендии – явление по тем временам нечастое и для него тем более насущное, что по смерти отца он должен был помогать своей многодетной матери, для чего ещё и подрабатывал репетиторством. Девушке, с которою студент занимался, было суждено стать его женой.
После свадьбы, приуроченной к окончанию университета, молодожёны уехали в Кронштадт, куда Степан Яковлевич был определён на службу в качестве судового врача. Довелось объехать ему чуть ли не весь свет и многое повидать: плавал на крейсере «Император Николай I», на фрегатах «Пересвет», «Князь Пожарский», на корвете «Варяг».
Потеряв жену, умершую от туберкулёза, Степан Яковлевич пять лет вдовел, а затем женился на сестре своего друга адмирала – Анне Ивановне Львовой. На момент венчания ему исполнилось 42, ей 23 года. Если учесть, что девушка была и красива, и богата, можно предположить только самую пылкую страсть, внушённую ей уже немолодым корабельным врачом, обременённым заботами о семилетней дочери от первого брака. Впрочем, бывает и так, что юные красавицы выходят за пожилых вдовцов как бы сгоряча в отместку обманувшей их любви.
Первый родившейся у Анны Ивановны ребёнок вскоре умер, а следующий – сын Дмитрий появился на свет лишь на седьмом году замужества. 3-го апреля 1886-го всё там же, в Кронштадте, родился у Гумилёвых ещё один мальчик – Николай, будущий поэт. Не прошло года, Степан Яковлевич был уволен в отставку в чине статского советника, и семья переехала в Царское Село.
Анна Ивановна, будучи патриархально-послушной женой, приверженной «Домострою», детей воспитывала в строгих правилах Православия. И не ограничивалась унылой дидактикой, но сама по себе являла пример, который был куда убедительней самых глубокомысленных нотаций. Вот почему безусловная подчинённость Анны Ивановны мужу, помноженная на присущее ей обаяние, исподволь формировали в глазах сыновей представление об идеальной супруге. Удивительно ли, что впоследствии и Дмитриеву избранницу звали Анной, и жёны Николая: сначала – первая, а потом – вторая тоже были Аннами?
Материнская отзывчивость и доброта, опять же, не могли не запечатлеться в характере детей. Так, маленький Коля за неделю припрятывал пряники и конфеты для приходящей богомолки «тётеньки Евгении Ивановны». Припасённое вручал тайком, стесняясь. Ради странницы, чтобы составить ей компанию, соглашался играть в домино или в лото, чего делать не любил.
Как-то летом в имении «Берёзки» Рязанской губернии Николай, глубоко воспринимая материнские рассказы о монашеских подвигах, вырыл на берегу реки пещеру и «играл» в святого отшельника. И даже пробовал творить чудеса. Именно об этих опытах было им впоследствии написано:
Самый первый: некрасив и тонок,
Полюбивший только сумрак рощ,
Лист опавший, колдовской ребёнок,
Словом останавливавший дождь.
Свою некрасивость Николай Гумилёв осознавал уже в раннем детстве, догадавшись о ней по сочувственно-презрительному отношению взрослых и по безжалостно-правдивым насмешкам сверстников. Вероятно, поэтому и рос нелюдимым, диковатым, возился с домашними зверьками, предпочитал мальчишеской ватаге чтение занимательных и увлекательных книг. Однако со старшим братом был не прочь поиграть в войну, в ирокезов и делаваров.
Материнские уроки религиозности, преподанные Николаю в детстве, тоже не прошли бесследно. И во взрослую пору Гумилёв сохранял привычку к расхожей церковной обрядности. По воспоминаниям одного из современников Николай Степанович крестился на каждый храм, но едва ли подозревал об истинной сущности религии.
Другим формообразующим началом в воспитании мальчика было влияние отца. Его властность, сила, благородная сдержанность не вызывали у детей большой любви, но исподволь копировались и с возрастом неотвратимо проявлялись. Естественно, что Степану Яковлевичу, не единожды ходившему в кругосветное плавание, было что порассказать. Николай любил слушать его повествования и пройденные отцом маршруты отмечал на географической карте.
Тогда, вероятнее всего, и зародилась у мальчика мечта о будущих путешествиях. Ну, а книги Майна Рида, Жюля Верна, Фенимора Купера, Гюстава Эмара горячили его воображение экзотикой дальних странствий и необыкновенных приключений.
Более того, очарование писательского вымысла заставляло его забывать о грустной реальности, где он тщедушен и некрасив, но мыслить о себе в совсем иных категориях – романтической героики и силы. Вот его новые идеалы, вот какими качествами он стремится обладать. Через них ему удаётся преодолеть и свою раннюю застенчивость, и склонность к одиночеству. Это уже не робкий мальчик, пугающийся паровозных гудков и завистливо наблюдающий за играми сверстников, а неугомонный заводила, который благодаря редкой фантазии и смелости умеет как никто другой и навязать знакомой ребятне самый неожиданный, дерзкий план, и проявить недюжинную изобретательность в его осуществлении.
Ну, а внешняя некрасивость будущего поэта разве только удесятеряет его желание покорять и властвовать. Как это нередко бывает, преодоление недостатка оборачивается множеством достоинств, ущербность физическая – избытком духовным. Пожалуй, наиболее ярким хрестоматийным подтверждением этого феномена является заика Цицерон, сумевший стать величайшим оратором. Ключом к пониманию подобных превращений может служить Мандельштамовское выражение – «одушевляющий недостаток». Не секрет, что люди, поначалу комплексующие, заставляют себя проходить суровую аскезу самосовершенствования и частенько оставляют позади своих щедро одарённых, а посему излишне самодовольных конкурентов.
Впрочем, Гумилёв, кажется, не был тщеславен и нуждался скорее в собственном уважении, чем во внешнем успехе. Во всяком случае, когда в 1898-м году Николая отдали в подготовительный класс царскосельской гимназии, учёба у него пошла дурно и без должного старания. Сказывалось и пока ещё слабое здоровье мальчика, он быстро утомлялся. Решили ограничиться домашним учителем. В эту пору Николай увлекается географией и зоологией, а у себя в комнате заводит животных – морских свинок, белых мышей, птиц, белку.
Ознакомительная версия.
