Тридцать лет посвятила изучению Луны ленинградский ученый, профессор Н. Н. Сытинская. Она выдвинула и разработала метеоритно-шлаковую гипотезу происхождения лунного рельефа. Согласно этой гипотезе, мелкий раздробленный шлак, покрывающий поверхность Луны, — это переплавленные во время метеоритных взрывов частицы небесных камней и лунного грунта.
«Таким образом перед нами два совершенно различных принципа объяснения происхождения цирков и кратеров на Луне, — пишет профессор Сытинская. — Каждый из принципов имеет свои достоинства, а также свои трудности и противоречия. Поэтому в настоящее время трудно отдать предпочтение тому или другому направлению, и только будущие исследования позволят разобраться в этом вопросе более полно. Может оказаться и так, что оба принципа кратерообразования действуют одновременно, порождая сходные по виду формы рельефа».
Итак, два взгляда, две гипотезы.
Но каких бы взглядов ни придерживались ученые, они отдают дань трудам Вегенера.
О Вегенере вспомнят люди, которые первыми ступят на Луну. Как вспомнят? Может, скажут:
- Прав был Вегенер! Теперь ясно, это метеориты выдолбили на Луне огромные цирки и кратеры.
Может, напротив, признают правыми вулканистов:
- Это внутренние силы образовали лунный рельеф. Вегенер ошибался. Однако он «дал жару» вулканистам, нелегко пришлось им в спорах с ним!
Такими или иными словами вспомнят Вегенера отважные земляне, первыми достигнувшие Луны, сказать пока трудно. Но важно, что вспомнят. Вспомнят, что он сделал немало для изучения нашего спутника. И вряд ли можно придумать лучшую награду для ученого.
Часть четвертая
ОСТРОВ ЕГО МЕЧТЫ
Старинный австрийский город Грац расположен у подножия Штирийских Альп по обоим берегам реки Мур. В двадцатых годах нашего столетия на правом берегу реки уже рос новый промышленный центр с фабриками, предприятиями, рабочими предместьями. На левом берегу расположился старый Грац с крепостью Шлосберг, с университетом.
Грацкий университет, основанный еще в XVI веке, господствовал в этой части города. Здесь все жило его интересами. На узких улицах среди старинных домой до поздней ночи продолжались начатые еще в аудиториях споры, а по утрам среди хозяек, спешащих на рынок, можно было заметить и юнцов, на ходу перелистывающих учебники, и погруженных в задумчивость стариков — университетских профессоров.
В 1924 году Вегенер получил предложение занять кафедру метеорологии и геофизики в Грацком университете.
Нелегко было покинуть родную Германию. Но Вегенер так устал от хозяйственных забот в Гамбургской обсерватории, так соскучился по студентам, что принял это предложение. Весной 1924 года он переехал в Грац. А осенью в Грац переселилась и Эльза с детьми — у Вегенеров было уже три дочери.
В Грацком университете Вегенера встретили радушно. «Мы считали счастьем для нашего университета, что к нам приехал такой известный ученый», — вспоминает один из преподавателей.
На лекциях Вегенера всегда было полно народу, все места, даже под самым потолком на галерке, были заняты. «Студенты, — вспоминает Бенндорф, — напряженно и с большим интересом слушали Вегенера. Большинство знало о том, что он знаменитый ученый. Само собой разумеется, что нашей грацкой молодежи, увлекающейся лыжами, импонировали и спортивные успехи профессора… По Вегенеру совсем незаметно было, что он известный исследователь. С самым молодым студентом он вел себя так просто и скромно, как равный с равным. Все это позволило ему завоевать сердца молодежи. Я думаю, за Вегенера они бросились бы в огонь, а если бы кто-нибудь стал сомневаться в теории перемещения континентов, пустили бы в ход кулаки».
Хотя Вегенеру пришлось покинуть родную Германию, он не чувствовал себя в Граце одиноким. Сюда переехал его тесть и друг семидесятитрехлетний Кёппен. Здесь часто появлялся Курт, радовавшийся за брата: наконец-то кончил кочевать, осел на постоянном месте.
В Граце у Вегенера появился и новый друг — преподаватель физического факультета Бенндорф.
По характеру Бенндорф совсем не походил на Вегенера. Это был тихий, спокойный, уже немолодой, полнеющий человек. Всю жизнь он занимался наукой у себя в кабинете. Ему не приходилось совершать Далекие путешествия. И Вегенер с удивлением узнал, что его друг ни разу даже не пробовал встать на лыжи.
Тихий Бенндорф, всю жизнь отдавший науке, так и не ставший известным ученым, с восхищением смотрел на блестящего, живого, полного замыслов Вегенера. Вегенеру же нравились в Бенндорфе его глубокие знания, трезвая рассудительность, преданность науке. Вегенер понимал, как обязана наука таким скромным труженикам.
Однажды Бенндорф затащил Вегенера на традиционный «чай», который устраивался на физическом факультете. Там много спорили, обсуждали самые насущные вопросы физики. Вегенер с удовольствием принимал участие в научных дискуссиях и вскоре стал их душой.
Семья Вегенеров удобно устроилась на новом месте. Альфред и Эльза купили в Граце маленький коттедж. В первый раз после замужества у Эльзы был свой дом, уютный и удобный.
По воскресеньям семья Вегенеров отправлялась за город, в горы. Зимой все шли на лыжах. Даже пятилетняя Лотта была уже неплохой лыжницей. В каникулы отправлялись в поход на несколько дней. Ночевали в деревнях, и Эльза варила вкусную пищу. На такие прогулки Вегенеры редко отправлялись одни — непременно прихватывали с собой кого-нибудь из друзей. Однажды уговорили поехать Бенндорфа. Вегенер попытался научить друга ходить на лыжах, но попытка не удалась.
В университете часто устраивались костюмированные балы, ученый был их непременным участником. Однажды они вместе с Эльзой нарядились в костюмы гренландцев. В другой раз Вегенер надел старомодный фрак с высокими манжетами и шейным платком. Он изображал великого английского физика Фарадея.
Да, в Граце было все, о чем мечтал Вегенер, — университет, кафедра, студенты, друзья, хорошо оборудованные лаборатории, время для научной работы. По собственному признанию ученого, здесь он «почувствовал себя вполне счастливым».
Вегенер так полюбил Грац, что отказался даже от лестного предложения занять кафедру в Берлинском университете. Крупнейший в Европе университет, столица, кафедра, карьера… Это прельстило бы очень многих. Но для Вегенера научная работа всегда была важнее карьеры. Здесь, в Граце, он мог работать. А будет ли такая возможность в Берлине?
