Среди немногочисленных заказных портретов поздних лет Рембрандт пишет в 1661 году групповой портрет синдиков (старшин) гильдии амстердамских суконщиков. Это самый замечательный из рембрандтовских групповых портретов. Синдики сидят за высоким столом. Один из них говорит, обращаясь к собранию членов гильдии, как бы находящихся перед картиной. К ним же устремлено внимание остальных персонажей. Чувствуется, что они согласны со словами говорящего и следят за действием его речи на слушателей. Заинтересованность, внимание, внутренняя напряженность по-разному переданы в облике каждого, но позы и жесты их всех полны достоинства, на лицах некоторых скользит спокойная, мягкая улыбка — эти люди уверены в неоспоримости своих действий, за которые они сейчас отчитываются. До тонкости прочувствованная индивидуальная психологическая характеристика каждого сочетается с полной психологической объединенностью всей группы. Композиция, в которой подчеркиваются горизонтали, как бы замыкающие группу сверху и снизу, и колорит, где красочным и цветовым средоточием является единый пункт, содействует этому впечатлению объединения группы. Очевидно, и вокруг этого группового портрета, как в свое время вокруг «Ночного дозора», кипели страсти. Рентгеновские снимки с него обнаруживают многочисленные переделки. Портрет датирован дважды, 1661 и 1662 годами. Историк искусства еще не знает, чем это было вызвано, но романист уже мог бы подвести под эти факты свою теорию.
В 1661 году Рембрандт был приглашен участвовать в украшении здания Новой Амстердамской ратуши. Он получил этот заказ в числе других живописцев после того, как умер художник, которому было первоначально поручено выполнение всей задуманной серии картин (Говарт Флинк, в прошлом ученик Рембрандта). Серия должна была иллюстрировать историю восстания батавов, германского племени, жившего в древности на территории Нидерландов. В истории восстания батавов против римского владычества голландская буржуазия хотела видеть параллель к восстанию Нидерландов против владычества Испании. Эта тема была весьма популярной в то время в голландской литературе, театре, публицистике, и ей придавалось большое общественное значение. Она вдохновила и Рембрандта, создавшего в своей картине «Заговор Юлия Цивилиса» памятник величию и героизму своего народа.
Картина не дошла до нас в первоначальном виде. Сохранился лишь большой (196 × 309) фрагмент, изображающий центральную группу. Об общем виде картины мы можем судить по предварительным эскизам к ней. По этим рисункам и живописному фрагменту можно с уверенностью сказать, что картина была одним из самых монументальных произведений Рембрандта.
Изображен момент, решающий судьбу народа, — батавы приносят клятву верности вождю восстания Юлию Цивилису. Торжественность момента передана с суровой простотой, без театральной помпезности, свойственной в то время историческим композициям. По окончании Рембрандтом картины она недолго пробыла на предназначенном для нее месте. Вскоре ее вернули художнику под предлогом необходимости переделок, а затем заменили другой, написанной Юрианом Овенсом (бывшим прежде, как и Говарт Флинк, учеником Рембрандта). Буржуазное общество изрекло свой окончательный приговор художнику, так упорно противопоставляющему свои творческие убеждения изменившимся требованиям господствующих вкусов. В романе истории «Заговора Юлия Цивилиса» посвящены едва ли не лучшие страницы. Далеко не все в них исторически верно (например, Тесселсхаде Фисхер, умершая в 1649 году, могла принимать участие лишь при очень предварительном распределении заказов, а не после смерти Говарта Флинка в 1660 году), однако в целом атмосфера, в которой протекали работы по живописному оформлению ратуши, по-видимому, показана в романе правильно.
«Заговор Юлия Цивилиса» постигла судьба «Ночного дозора». Но и на этот раз Рембрандт остался верен себе. Демонстративное непризнание наивысших творческих достижений художника не поколебало его глубокой веры в правильность избранного им пути. Годы приносят Рембрандту все новые жизненные испытания. Неуклонно ухудшается его материальное положение. Еще в 1656 году в результате наступившего разорения продается с аукциона за долги его имущество — дом и великолепные коллекции, собранные с любовью и тонким пониманием. Художник был вынужден переехать со своей семьей в один из беднейших кварталов Амстердама, где протекали последние годы его жизни. В 1663 году умирает его самоотверженный друг и опора — Хендрикье, а в 1668 году, за год до своей смерти, Рембрандт теряет и своего единственного сына Титуса. Он остается с юной дочерью от Хендрикье Корнелией.
Созданное художником в 1660-е годы, последние годы его жизни, свидетельствует о том, что неиссякаемую творческую силу и духовную мощь художника не сломили ни несчастья, ни старость. Потрясающие по своей жизненной правдивости, проникнутые светлым гуманизмом произведения этих лет, из которых почти каждое — величайший шедевр, как бы подводят величественный итог тем творческим исканиям подлинно реалистического искусства, которые были сущностью всего жизненного пути гениального художника. Среди этих произведений последних лет наиболее совершенным по строгости и выразительности формы, наиболее глубоким и человечным по содержанию является «Возвращение блудного сына». Здесь находит свое наивысшее воплощение любовь к обездоленному и страдающему человеку, о духовной ценности которого Рембрандт рассказывал на протяжении всего своего творческого пути.
Евангельская притча о блудном сыне рассказывает о том, как легкомысленный юноша, взяв причитавшуюся ему долю отцовского имущества, покинул родной дом в поисках развлечений. Проведя жизнь, полную мытарств и позора, он решил вернуться в отчий долг, где нашел прощение, любовь и отдых. Тема возвращения блудного сына давно интересовала Рембрандта. Он неоднократно касался ее в офорте и рисунках. В картине величественная идея воплощается в лаконичной и предельно выразительной композиции. Доминируют строгие вертикали стоящих фигур, спокойных и величавых. Одеяния отца ниспадают широкими складками, очертания его фигуры полностью включают в себя контуры фигуры сына, что еще более подчеркивает неразрывную объединенность этих двоих людей и придает группе особую монументальность. Эмоциональное воздействие картины определяется нерасторжимой связью освещения и колорита. В жарком горении красок, вызванных к жизни светом, фигуры как бы вырастают из темноты, и среди приглушенных зеленовато — и красновато-коричневых тонов окружения в луче света наиболее ярко выделяется красный, словно несущий горячее чувство, цвет плаща отца. Особую широту и свободу приобретает в этой картине сложная живопись, свойственная позднему искусству Рембрандта. В освещенных местах краска накладывается выпукло-шероховато: часто не кистью, а шпателем или даже пальцем. Красочная поверхность картины, кажущаяся вблизи хаосом разнообразной формы мазков, становится на расстоянии выразительной и сверкающей.
