Однако эта глава так и не была отправлена. Больше никакого готового материала Маламут не получил. Время от времени Троцкий возвращался к работе, корректировал написанное, писал новые фрагменты, пытался состыковать их. Куски текста он склеивал. В результате возникали многометровые бумажные ленты, над которыми предстояло работать. Такая манера возникала у Троцкого постепенно, но при подготовке «Сталина» стала доминирующей. Длинные склеенные полосы, состоявшие из цитат и заметок, были первым вариантом рукописи, куда затем вносились исправления и дополнения. В результате возникал второй вариант. И только затем создавался окончательный текст, который автор то ли диктовал машинистке, то ли писал от руки.
В начале 1940 года работа была прервана. Правда, Троцкий продолжал внимательно следить за сталинской политикой, но его отклики на курс советского диктатора не были в полном смысле слова материалом для биографии, хотя в том случае, если бы он имел возможность в будущем возобновить работу над ней, могли бы послужить базой для соответствующих глав.[1487]
Уже после гибели Троцкого переводчик и редактор книги Ч. Маламут закончил работу над имевшимися у него материалами. В их числе были семь завершенных глав, охватывающих период до октября 1917 года (из них Троцкий успел проверить английский перевод шести глав), огромная масса черновых, частично повторяющихся бумаг, некоторые из них содержали пометки, что тот или иной сюжет следует развить. Весь материал, начиная с Октябрьского переворота 1917 года, Маламут скомпоновал из черновиков и других текстов, которые были ему переданы Н. И. Седовой. Точно так же из отдельных фрагментов было составлено предисловие. В таком виде первое издание «Сталина» было подготовлено к выпуску на английском языке в 1941 году.
Работа была готова к сдаче в производство, когда в декабре 1941 года Япония напала на Перл-Харбор, и США вступили во Вторую мировую войну. В этих условиях издательство «Харпер и Братья» сочло целесообразным «не дразнить гусей» и отложило на неопределенный срок издание книги о личности, становившейся главным союзником лидеров западных держав во всемирной мясорубке. Только в марте 1946 года, когда стала зарождаться холодная война, издательство сочло, что «эта биография, содержащая материал исторической важности, должна быть опубликована в соответствии с предыдущими обязательствами».[1488]
Это малозаметное сообщение было датировано 15 марта, то есть почти сразу после того, как отставной британский премьер Уинстон Черчилль произнес в присутствии президента США Гарри Трумена знаменитую речь в Фултоне 5 марта 1946 года, в которой возвестил, что над Восточной Европой опустился «железный занавес».[1489] Теперь можно было выпускать книгу о бывшем союзнике, не оглядываясь на дипломатический этикет. Более того, книга сулила издательству немалые дивиденды, становясь сенсационной.
Я не считаю целесообразным передавать содержание труда Троцкого, с которым настоятельно рекомендовал бы ознакомиться читателю. Тем не менее полагаю необходимым обратить внимание на основные задачи и концепции книги.
Создавая труд о своем главном политическом противнике и личном враге, Троцкий стремился соблюсти максимум объективности в подборе фактов и, как он утверждал и скорее всего верил этому утверждению, также в их оценке. Но если с первым следует согласиться — в книге можно встретить лишь незначительные мелкие неточности, то о втором говорить не приходится. Работа являлась ярким политическим документом, до предела заостренным публицистическим произведением.
Автор упоминал материалы, в которых шла речь о Сталине как о провокаторе, выдававшем полиции и тюремным властям отдельных революционеров, вставших на его пути. В принципе отвергая факт секретного сотрудничества будущего диктатора с властными структурами царской России, Троцкий показывал, что такого рода слухи имели определенную психологическую подоплеку. Предопределялась она характером Сталина, его замкнутостью, стремлением оказаться на заднем плане во время наиболее значительных партийных акций, чреватых возможными пагубными последствиями, например в случае ограбления транспорта с крупными денежными суммами в Тифлисе летом 1907 года.
Автор показал второстепенную роль своего героя в 1917 году, его быстрый поворот от союза с умеренными большевиками, в частности с Каменевым, к экстремизму, как только Сталин ощутил, что курс Ленина на «перерастание» революции в «социалистическую» одерживает верх в партии. Оставаясь на втором плане, показывал автор, Сталин становился одним из соратников Ленина, а после ухода последнего в подполье в связи с угрозой ареста оказался временно на первом плане, в частности во время Шестого партсъезда в конце июля — начале августа 1917 года. Впрочем, он вновь отходил на второй план в октябрьские дни, когда слишком «высовываться» стало крайне опасно, а решающую роль в проведении большевистского переворота сыграл петроградский Военно-революционный комитет во главе с самим Троцким.
В 1917 году Коба, по оценке Троцкого, в значительной степени освободился «от провинциализма, если не в привычках и нравах, то в масштабах политического мышления». «Он стал признанным членом штаба партии, которую массы несли к власти. Он перестал быть Кобой, став окончательно Сталиным». Этими итоговыми и в то же время вводными к дальнейшему изложению словами завершался первый том.
Весь анализ послеоктябрьского развития Сталина — это стремление показать, как властью в России постепенно овладевала чиновничья номенклатура, все более превращавшаяся в правящий слой.
Во втором томе обращают на себя внимание обширные экскурсы в дооктябрьский период. Троцкий пытается объяснить это «оптико-психологическим феноменом» — человек «начинает отбрасывать от себя тень в свое собственное прошлое». Вряд ли в такой констатации можно найти серьезное обоснование, чтобы вновь обращаться к сюжетам, уже подробно освещенным в первом томе. Представляется, что причины были намного проще — Троцкий торопился с подготовкой первого тома, а теперь обнаруживал важные пробелы, которые стремился восполнить.
Материалы второго тома имеют значительно больший мемуарный компонент, нежели первый, где личные впечатления незначительны хотя бы в силу того, что автор и его герой не были знакомы до поздней весны 1917 года (такой социал-демократический авторитет, каковым был Троцкий уже в начале века, не обратил внимания на Пятом съезде на мелкого кавказского «комитетчика»). В томе же, посвященном послеоктябрьскому периоду, конфликт Троцкого и Сталина является одной из главных тем уже в силу того, что внутренняя борьба в партийно-государственной элите с 1923 по 1927 год велась именно вокруг этих фигур.
