– Какой молодец! Изложил ей полностью мою программу, о чем я много писал и в Военную коллегию, и самой государыне. Но не было поддержки…
– А сейчас будет, как он мне говорил. Для подкрепления армии уже отправлены четыре пехотных полка, один батальон егерей и гусарский полк из Польши. Да сверх назначенных для укомплектования армии рекрутов тысячи старых солдат отправлены на почтовых. Что-то около пятнадцати тысяч старых солдат ты получишь вскоре…
– Вот так Григорий Александрович! Ай да молодец! Стоило ему туда поехать! Стоило! Может, действительно он там полезнее, чем здесь? Ну, Михаил Петрович, действительно, много новизны ты мне привез. Иди отдыхай, тебе все приготовлено. А там решим, что ты будешь делать.
Молодой Румянцев ушел, а фельдмаршал снова сел за письма. Нужно было дописать послание Обрезкову, а с письмом к верховному визирю теперь придется подождать: граф Панин упоминал о высочайшем рескрипте, который вскоре будет доставлен. А это означало новые предложения, которые он должен будет передать верховному визирю.
Лишь через две недели Румянцев послал письмо верховному визирю, в котором изложил новые предложения и объяснил причину задержки с ответом: «Причиною тому дни поста и по них наставшего святого праздника, упражняющие нам особливыми обрядами во удовлетворение закону, и еще к тому прибыли ко мне в сию пору знатные гости».
В одном из писем графини Румянцевой сообщалось об отбытии в русскую армию принцев Дармштадтского, Голштинского, Ангальтского и др. Так вот все эти принцы в сопровождении знатных дворян прибыли на Пасху к Румянцеву. И лишь через неделю после Пасхи он писал визирю, что испытывает желание «довести до вожделенного конца спасительное дело». Но продолжать его необходимо с того, чем закончился конгресс в Бухаресте, а там было подписано десять мирных артикулов. Не возвращаться же к их обсуждению! Из двадцати восьми мирных артикулов лишь два пункта были спорными: это уступка России Керчи и Еникале с их уездами и «беспредельная свобода» всякого кораблеплавания в Черном море. Румянцев предлагал идти к соглашению прямым, кратчайшим путем, потому что и главнокомандующий, и верховный визирь вовсе не должны постоянно испрашивать мнение своих дворов, а могут самостоятельно принимать решения. Вот почему Румянцев надеется получить от него «примечания» на те пункты, которые не успели обсудить на конгрессе, «так и дозволяемые ныне от Блистательной Порты модификации, вместо не принятых и течение негоциации остановивших статей».
Но, занимаясь возобновлением мирных переговоров, Румянцев ни на минуту не ослаблял подготовку к решительным военным действиям. По всему Придунайскому фронту отдельные корпуса и части его армии заняли свои позиции на левом и правом берегах Дуная, нацелившись на основные укрепленные пункты неприятеля. Суворов в Гирсово, Каменский в Карасу совершали разведывательные поиски, устанавливая связь между корпусами для совместных действий по требованию фельдмаршала. В частности, Суворову Румянцев писал 12 мая: «…Я ожидаю от вашего благоразумия и искусства, толь уже в военных делах испытанных, что вы тут расположите свои меры, как бы удобнее неприятельское внимание своими вам движениями разделять на разные пункты и отклонять его во ослабление тех, на которых целить будете прямым нападением, и где вы удобнее можете быть подкреплены в ваших предприятиях, или полегчение во оных иметь чрез диверсии от пребывающих на сей стороне войск наших… Первой дивизии я прикажу подвинуться вперед, и оная у Ораша будет 15-го сего месяца. Хотя не имел бы я нужды изражать здесь о начальстве, которое предписано военными регулами, но как нередко случалось, что в сем пункте встречались затруднения, то и схотел я здесь упомянуть, что я надеюсь, яко ваше превосходительство по соединении своей части с корпусом г. генерал-поручика Каменского наблюдать будете весь долг тот, каков в подобных случаях определяет чиноположение младшему пред старшим». Младшим из них был Суворов.
Глава 3
Сопротивление повсюду сломлено
Активные действия начались, как только зазеленела трава, а значит, появился и подножный корм для лошадей. Каменский и Суворов со своими корпусами, которые насчитывали около 25 тысяч солдат и 37 орудий, кроме полковых, с двух сторон устремились по уже разведанным в прошлом году дорогам к Базарджику и Козлуджи.
Главные силы армии под непосредственным руководством фельдмаршала подходили к Дунаю и брали гирсовскую стражу под свое наблюдение. Князь Репнин, возвратившийся после длительного лечения в армию и получивший в командование вторую дивизию, должен был совершить нападение на Силистрию. А затем обложить ее таким образом, чтобы неприятель не мог совершать поисков как на левом, так и на правом берегах Дуная, тем более отделять часть своих войск против Каменского и Суворова.
И конечно, все корпуса должны были оказывать взаимное содействие друг другу. Глебов, Репнин, Каменский, Суворов и Салтыков были предупреждены фельдмаршалом, что каждый из них со своими частями должен строго выполнять его указания и быть всегда готовым к активным действиям в «глубине супротивного берега», а также оказать помощь друг другу. Не случайно Румянцев упомянул о подчинении младшего генерала старшему, когда посылал ордер Суворову. Слишком много было случаев, когда приступы самолюбия военачальников одерживали верх над здравым рассудком, и от этого порой проигрывали в главном.
Проанализировав сведения, полученные от пленных и выходцев с той стороны, Румянцев понял, что неприятель вовсе и не думает вести в этом году наступательные действия: он всемерно укрепляет свои крепости, возводит новые земляные валы, сооружает каменные стены. И ведет себя с чрезмерной осторожностью. А поэтому фельдмаршал, соблюдая необходимую предосторожность, решил переправить большую часть армии и, как в прошлом году было задумано, окружить со всех сторон Шумлу и принудить верховного визиря к сдаче.
Да, он знал, что в Силистрии собраны немалые запасы для наведения моста через Дунай и для атаки наших постов. Знал и о том, что из Царьграда часто ходят суда в Очаков, а оттуда неприятель посылает свои отряды для ведения разведки. Так что соблюдать предосторожности всегда необходимо, даже тогда, когда чувствуешь, что неприятель озабочен лишь тем, чтобы отсидеться в своих крепостях.
Румянцев поставил перед всеми командирами задачу: стремиться выманить неприятеля из крепостей и укрепленных мест и бить его в открытом поле. Снова выманивать и вновь бить. А после того как неприятель потеряет немало войск, можно наступать и на укрепленные его посты.
