25 мая Ли свалила тяжелая болезнь. Его обычно уравновешенный нрав был пошатнут, но он оставался бодрым духом своей армии. Чем он был болен, сказать трудно - возможно, это был приступ стенокардии, но больше похоже на дизентерию, которая была бичом всех полевых армий и широко распространилась в этой армии. Генерал Юэлл был настолько болен, что вынужден был сдать командование своим корпусом генералу Ранно. 28 мая ему и Ли пришлось весь день ехать в своей санитарной машине, что Ли делал редко, как потому, что ему нравилось ездить верхом, так и потому, что он знал, как ценно для боевого духа его армии видеть его на Тревеллере, даже на расстоянии.
Несмотря на плохое самочувствие, Ли все еще стремился перейти в наступление. Он находился менее чем в десяти милях от Ричмонда; он получал подкрепления, которые правительство могло прислать, лишив дивизий другие армии; у него было преимущество коротких внутренних линий, в то время как линии коммуникаций Гранта были растянуты до предела, а люди Гранта были измотаны бесконечными маршами и ежедневными стычками с врагом. Но Ли не мог бросить свои тщательно продуманные оборонительные сооружения, чтобы сразиться с Грантом на открытой местности, а Грант оставался верен своей стратегии изматывания Ли. Главный помощник Ли, полковник Тейлор, точно описывает действия армии после того, как Грант отошел от Уайлдернесса: "Мы находились в постоянном контакте с противником, и каждый день приносил свои эпизоды волнения и борьбы на разных участках нашей линии". Не было ни одного момента, когда бы не происходили действия кавалерии и пехоты, поскольку обе армии продвигались к Ричмонду, где находились тщательно продуманные укрепления и земляные сооружения, которые, по замыслу Ли, должны были защитить его армию от тотального нападения. С другой стороны, Ли прекрасно понимал, насколько опасно позволить осадить себя в этом месте. Если бы он потерял возможность маневрировать, то война превратилась бы в войну численности, что было бы выгодно Гранту, и к этому добавилась бы опасность того, что армия и город могут быть истощены голодом. Не менее авторитетный человек, чем будущий фельдмаршал лорд Уолсли, * тогда еще британский офицер, наблюдавший за войной со стороны Конфедерации, писал: "Ли был против окончательной обороны Ричмонда, к которой его призывали по политическим, а не по военным причинам. Это была большая стратегическая ошибка". Уолсли был прав. Ли считал, что политика защиты Ричмонда до последнего человека была ошибкой, но Джефферсон Дэвис был полон решимости сделать это. Что касается Гранта, то, хотя он и не был заинтересован во взятии Ричмонда, сейчас он день за днем пробивал себе дорогу к нему, как это делал Макклеллан два года назад, хотя и более успешно. Ни один из генералов не делал того, чего хотел.
Примечательно, что Ли сохранил оптимизм и решимость продолжать борьбу. Как отмечает его сын Роберт: "Когда [после болезни] мы снова увидели его в строю, верхом на Тревеллере, как обычно, с наших сердец как будто внезапно сняли какой-то непосильный груз". Даже если учесть естественное восхищение сына своим отцом, вся армия, похоже, разделяла эту непоколебимую веру в своего командира - пока Ли ведет этих людей, они будут сражаться, несмотря ни на что. С трудом скрывая восхищение, Грант писал о Ли и его армии: "Враг упрям и, похоже, нашел последнюю траншею".
Грант был полон решимости проверить это на практике. Ли занял амбициозную линию укреплений в форме полумесяца у Механиксвилла, использовав все достижения классического фортификационного искусства Вобана; она протянулась почти на семь миль по северному берегу реки Чикахомини от фермы Этли слева, а справа упиралась в саму реку. У Гранта было 108 000 человек, у Ли - около 59 000; план Гранта заключался в том, чтобы разгромить меньшие силы Конфедерации, затем обойти правый фланг Ли, отделить его от Ричмонда и нанести окончательный удар по армии Северной Вирджинии, когда она будет выбита из своих окопов. Нрав Гранта, похоже, пошатнулся. По дороге к Колд-Харбору он наткнулся на юниониста, который хлестал свою измученную лошадь по голове и лицу, и после "взрыва гнева" приказал привязать его к дереву, придумывая бог знает какое наказание. Вскоре после этого он приказал провести полномасштабную лобовую атаку на грозную линию Ли, и к полудню, спустя всего полчаса, он понес более 7000 потерь. К концу дня Грант так ничего и не добился, по некоторым оценкам, он понес более 13 000 потерь против 2 500 у конфедератов. В самом конце жизни, когда он лежал при смерти, продолжая заканчивать свои мемуары, воспоминания продолжали преследовать Гранта. "Я до сих пор сожалею, - писал он, - что последний штурм Колд-Харбора так и не был предпринят. . . . За тяжелые потери, которые мы понесли, не было получено никакого преимущества". Это был день постоянных ужасов. Солдаты Союза, копая траншеи, с ужасом обнаруживали бесчисленные человеческие останки, оставшиеся после сражения 1862 года на той же самой местности; а после битвы убитых и раненых Союзников оставили между линиями под палящим солнцем на два дня, пока Ли и Грант в тоне колючего достоинства переписывались друг с другом об условиях их вывоза. Мертвые были гротескно раздуты и "черны как уголь", а раненые мучились от боли, жажды и насекомых, и их методично отстреливали снайперы Конфедерации, пока они лежали беспомощными. Грант под белым флагом отправил Ли короткое письмо, в котором предлагал разрешить "безоружным людям, несущим носилки", "подбирать своих мертвых и раненых, не подвергаясь обстрелу ни одной из сторон".
Ли ответил, что "опасается, что такое соглашение приведет к недоразумениям", и предложил вместо этого вывезти раненых под флагом перемирия, добавив: "Я всегда с удовольствием выполню такую просьбу, насколько позволят обстоятельства". На следующий день Грант ответил, что примет предложение Ли и заберет своих раненых и убитых между 12 часами дня и 13 часами пополудни, на что Ли вежливо ответил, что без перемирия он будет вынужден повернуть назад все партии, посланные для этой цели. В конце концов Грант принял условия Ли, но только в середине утра 7 июня, по истечении сорока восьми часов, раненые были собраны, и к тому времени в живых оставалось только двое.
На первый взгляд, эта переписка не лучшим образом отражается на обоих генералах. В своих мемуарах Грант приложил немало усилий, чтобы его позиция выглядела разумной и гуманной - он посвятил ей две с половиной страницы мелкого шрифта. Но взгляд Ли на ситуацию был профессионально верным, и он не стал его менять. Если
