— Отче, простите, что перебиваю. Я сильно подавлен. Чувствую усталость. Не могу следовать Вашему восхождению. Не выдерживаю…
Он приблизился ко мне, взял за руку и ласковым голосом сказал:
— Понимаю тебя, однако ты хотел идти вперед, хотел, чтобы я говорил. И я говорил. Понимаю твой вопль. Поскольку и мы после созерцания Света невообразимо устаем, буквально разбиты. Божественная благодать, когда приходит, напоминает кнут, бичующий пашу тленную плоть. Это тяжесть, которую не выдерживает немощное тело; вот почему оно изнемогает и медленно-медленно восстанавливается. Должен признать, что часто после Божественной литургии чувствую себя измученным и нуждаюсь в отдыхе; только тогда человеческие силы восстанавливаются — подобно затопленной траве, которая постепенно поднимается с земли в свое обычное положение. Если бы мы увидели всю Божественную благодать, мы бы погибли! Любовь Божия все устраивает.
Мы перестали говорить. Везде царило глубокое молчание. Лишь иногда слышалось, как в саду каливы разрыхлял землю послушник, одновременно проговаривая устами Иисусову молитву. Я глубоко дышал. Сердце стучало быстро, словно хотело выскочить… Мной овладел огонь. Я приблизился ко святая святым мистического богословия, неприкосновенному для непосвященных. Далеко в море диск солнца опускался в воду, и часть моря казалась из каливы золотой. Из большого окна приемной я различал, как в море играло стадо дельфинов — обычное зрелище на Святой Горе. Они выныривали и вновь погружались в позолоченную воду. Мне подумалось, что монахи, пламенно возлюбившие небесное, подобны им. Они живут, погружаясь в воду благодати и лишь на короткий промежуток времени выходя из нее, чтобы показать нам, что они существуют, и затем вновь погружаются в созерцание Бога. Богопросвещенный святой Симеон, живя в Нетварном Фаворском Свете, ублажает возлюбивших и возжелавших Бога: Блаженны одетые ныне Его светом, ибо облеклись уже в брачную одежду, их руки и ноги не будут связаны, и они не будут ввержены в огонь неугасимый…
Блаженны зажегшие ныне в своих сердцах свет и сохранившие его неугасимым, ибо они по исходе жизни в радости выйдут навстречу Жениху и войдут с Ним в Чертог Брачный, имея светильники горящие…
Блаженны приблизившиеся к Божественному Свету, вошедшие в него, всецело соделавшиеся светом и содержимые им, ибо они совлеклись одежды грязной и уже не будут плакать слезами горькими…
Блажен монах, предстоящий в молитве Богу, видящий Его и видимый Им, обретающий себя вне событий мира, но только в Боге Едином, и не знающий, в теле ли он или вне тела, ибо он услышит невыразимые слова, которые не говорятся внешнему человеку. Он увидит то, что глаз не видел, и ухо не слышало, и на сердце человеку плотскому не приходило…
Блажен явственно созерцающий в себе свет мира, ибо он в зародыше имеет Христа и матерью Его наречется, как Сей Неложный обещал.
Вот на какой пламенеющей горе я находился. Подле монаха, проводившего житие свое в небесной действительности. Покой вне, в природе, покой внутри, в душе моей. Бог… Рай… вне времени, но и во времени. Очень близко от нас. Рядом с нами. Внутри нас. Идет время и история.
— Давайте прекратим беседу, — сказал старец. — Выйдем ненадолго наружу.
— Нет, нет, — отвечал я. — Желаю знать и другое. Вы сказали, что молитва — это знание. Всесторонний университет. Хочу, чтобы Вы сегодня вечером сделали меня ученым!
7. Ошибки во время обучения Иисусовой молитвы и их устранение
— Вы многого просите. Никто не может обучиться молитве, не подвизаясь лично не приступив к этому умному деланию. Сколько бы ни говорили другие, это просто введение, которое вызовет в тебе духовный аппетит. Однако, чтобы закончить свои мысли об Иисусовой молитве, вероятно, следует сказать кое-что об опасностях и ошибках, которые могут ждать на этом пути.
— Очень хорошо, — отвечал я. — Ранее Вы говорили, что монахи избегают непосредственно вводить ум в сердце, используя для этого другие средства — с целью уклониться от опасностей. Что представляют собой эти опасности и ошибки?
— Первая ошибка возникает вместе с помыслом о том, что благодать обретают в короткий промежуток времени. Многие, приступая к священному деланию молитвы, стремятся быстро войти в созерцание Света. Но, поскольку это дается не тотчас и не всем, они устрашаются и разочаровываются. Подвижник должен принять решение вести борьбу многие годы. Бог не насилует нашу волю, поскольку мы — личности и, следовательно, обладаем свободой. Но и мы не смеем насиловать свободу Бога, ибо Он — Личность. Т. е. нам нужно позволить Ему прийти, когда Он рассудит и пожелает.
Он остановился ненадолго.
— Другая ошибка состоит в том, что мы придаем большое значение психотехническим методам. Однако эти методы (вдох — выдох, биение сердца и тому подобное.) — просто дополнительные средства для сосредоточения ума, для избавления его от чуждых элементов. Т. е. методы имеют не магическую силу, а вспомогательную, освобождая ум от рассеянности. Когда ум сосредоточится и станет легко входить в себя, все дополнительные средства отменяются.
— Но есть и другие ошибки?
— Разумеется. Перескакивание при прохождении молитвы. Ранее мы говорили о том, что существуют различные этапы ее развития, которые мы разделили на пять. Первый — когда молитву произносим устами. Второй — когда удерживаем память об Иисусе в уме и затем только сводим ее в сердце. Однако некоторые начинают непосредственно со второго этапа и не достигают больших успехов. Другие с первой ступени переходят прямо на третью, главным образом, к дыханию. Опасность (как я уже отмечал) заключается в том, что по физическим причинам сердце может испытывать боль и существует вероятность того, что молитва остановится. Конечно, недомогание не возникнет, но вполне возможно, что эта священная деятельность прервется.
— Также и вокруг слез создается несколько проблем, — продолжал он.
— То есть?
— Ранее мы сказали, что, когда молитва укрепится в уме, глаза увлажняются и бегут бесчисленные слезы. Однако это не всегда необходимо. Молитва может хорошо идти и без этого. Следовательно, не стоит разочаровываться при их отсутствии, ибо они приходят, если того пожелает Бог. Также, когда нас заливают потоки слез, не следует придавать этому значение и описывать свое состояние другим. Аскетический опыт свидетельствует, что стоит только рассказать, как тотчас они прекращаются и впоследствии с трудом возвращаются. Особо подчеркну, что, зная этапы умной молитвы, нужно избегать рассматривать, на каком из них мы находимся. Должно продвигаться в смирении. Кажется, недавно я уже говорил, что гордость в молитве — глупость. Именно глупость. Человек уподобляется нищему, просящему кусочек хлеба и превозносящемуся, когда получит его. Глупость и падение!
— Вижу, что и здесь смирение играет важную роль? — Везде! Святитель Василий Великий говорит, что смиренномудрие является сокровищницей всех добродетелей. Оно хранит все добродетели и, в конечном счете, хранит самого себя. В целом, в духовной жизни следует тщательно избегать гордости, особенно же когда она представляется как тщеславие. Без сомнения. Вы знаете, что тщеславие возникает в любой добродетели. К слову сказать, в молчании, в посте, в бдении, особенно в молитве, особенно в безмолвии, в долготерпении. Отцы говорят, что тщеславие подобно предателю, тайно открывающему врата города, чтобы впустить врага внутрь. Тогда, каким бы прекрасным ни был город, как бы ни были сильны его защитники, каким бы хорошим оборонительным положением ни обладал, его занимает враг. То же случается и в духовной жизни. Какие бы добродетели мы ни имели, какой бы силой ни располагали, тщеславие предаст нас лукавому. Отцы советуют никогда не приниматься за дело, которое предположительно ведет к тщеславию.
— Этого я не могу понять. Не объясните ли Вы мне подробнее?
— Вернемся к вопросу о молитве. Верующий не должен переусердствовать в этом делании, ибо в таком случае его наверняка соблазнит диавол. Делая что-либо превыше своих сил, он становится орудием диавола и, увлекаемый им, в какой-то момент оставляется, одновременно отбрасывается назад и падает очень низко. Чаще всего гибнет.
— Как же избежать этого тяжелейшего падения?
— Спасительный путь — скорбь и послушание. Молитва очень тесно связана со скорбью. Когда диавол увидит кого-либо проводящим жизнь в скорби, он не остается там, но бежит, ибо устрашен смирением, порождаемым скорбью. Величайшее оружие заключено в молитве — скорбь; не впадая по причине радости, доставляемой молитвой, в самонадеянность, но избрав для себя радостную печаль, сохранишься поврежденным, по словам святого Григория Синаита. При прохождении чистой молитвы необходимы скорбь и осознание своей греховности. Подвижник должен держать ум в аде и не отчаиваться. К тому же чувство греховности (ничтожности) и надежда на Иисуса Человеколюбца — характерный признак Православия и основная черта всех тропарей. Разумеется, нужно подчеркнуть, что большая скорбь — удел немногих. Все не в состоянии жить в такой глубокой скорби, ибо, чтобы не поколебаться, требуется огромная сила и предварительное вкушение Божественной благодати. Но, по мере силы, каждому необходима в жизни эта блаженная скорбь. Необходимо и безоговорочное послушание старцу. Все, даже самое малое, делается по его благословению и мудрому руководству. В том числе и в случае с Нетварным Светом.
