Двадцать третьего декабря они проводили Клару на поезд, отбывший в сторону Торки, а сами отправились в Бристоль, где их ждали мать и отчим Арчи. Ехать пришлось в тесноте, людей полно, под ногами какие-то тюки. Короче, за несколько часов дороги Агата отчаянно устала, она нервничала и злилась. В таком настроении она вышла на платформу, где их встречал брат Арчи, Кэмпбелл. Да уж, путешествие в переполненной электричке было отнюдь не идиллическим, Агата совсем приуныла. А ведь ей еще предстояло знакомство с мамашей Арчи, вполне благополучной дамой, бедняжке казалось, что этого она уже точно не вынесет…
Извинившись и сославшись на усталость, Агата сразу поднялась в отведенную ей комнату и прилегла на мягкую (даже чересчур) кровать. Но довольно скоро услышала стук и голос Арчи, спрашивавший позволения войти. Дверь со скрипом растворилась, и в узкой полосе света Агата увидела своего возлюбленного. Вид у него был воинственный. Она догадалась, что он хочет на ней жениться завтра же, в сочельник. Сейчас он был уверен, что они должны соединить свои судьбы безотлагательно. А ведь еще вчера считал, что во время войны женятся только безумцы.
Агата распахнула дверь, молча приглашая его войти. Когда она увидела его напряженный взгляд, ее измученное сердце забилось еще сильнее. Во взгляде Арчи она увидела не страстную нежность влюбленного мужчины, а нечто сродни капризному нетерпению. Так смотрят на пакет, в котором спрятан подарок. Она слушала, как Арчи сбивчиво и торопливо объясняет, почему принял такое решение, и вдруг почувствовала себя совершенно разбитой, она физически не могла больше выносить весь этот груз эмоций.
Арчи словно сорвался с тормозов, и Агата уже не могла его остановить. Азартное нетерпение – в этом был весь Арчи, и тому, кто его любит, приходится принимать это как данность. Отбросив в сторону благоразумие, Агата Мэри Кларисса Миллер согласилась отправиться под венец.
Церемония прошла вполне обыденно, никакой романтики, воспетой поэтами, о которой грезила когда-то и сама Агата. Не было произнесено предписанных обычаем торжественных обетов, не звучало тщательно подобранной музыки, не толпились в церкви многочисленные гости, провожающие восхищенным взглядом прекрасную невесту в белом наряде. Не было свадебного завтрака, и новобрачных никто не осыпал зернами риса. К тому же сложилось так, что на венчании не присутствовал никто из родных, ни со стороны жениха, ни со стороны невесты.
Как известно, празднику предшествует множество хлопот. Оформить документы для брака было проблемой, нужные службы не работали по случаю Рождества, а когда влюбленные примчались в городскую регистратуру, выяснилось, что заявление подают за две недели до брачной церемонии. Но Арчи повезло: его узнал тамошний клерк и как местному жителю позволил купить разрешение, по которому их могли в тот же день обвенчать в бристольской церкви Святого Эммануэля, это чудесный готическим храм с примечательной колокольней. Викария в церкви не оказалось, но его быстро нашли в соседнем доме, был даже церковный органист, репетировавший рождественскую службу, который сыграет для них свадебный марш.
Спустя несколько часов, когда над городскими роскошными домами и тщательно подстриженными садами начали сгущаться сумерки, Агата шла к церковной двери, шла и думала, где бы раздобыть свидетеля, необходимого для проведения обряда. И вдруг увидела свою знакомую, Ивонну Буш, та сразу согласилась выручить влюбленных.
Свидетелем Арчи был его отчим, Уильям. Супруга его, узнав, что сын собрался жениться, удалилась в спальню, где, рыдая, провела несколько дней.
Агата так вспоминает свое венчание: “Наверное, еще ни одна невеста не была так мало озабочена своим видом. Ни фаты, ни белого платья или хотя бы просто нарядного. Обыкновенная юбка и кофта, а на голове фиолетовая бархатная шляпка”.
Несмотря на то что церемония была проведена впопыхах, мистер и миссис Арчибальд Кристи стали теперь законными супругами, о чем говорило брачное свидетельство, которое Агата тщательно рассмотрела во время поездки из Лондона в Торки, куда они отправились в тот же вечер.
Агата перед отъездом позвонила домой – сообщить о своем скоропалительном замужестве и что они с Арчи едут. Увидев, как сильно расстроилась Пег, Агата подумала, что Клара тоже разразится слезами. К счастью, трубку взяла Мэдж, приехавшая к матери на сочельник, а день Рождества они с ней, по традиции, собирались провести в Эбни-Холле.
Мэдж сначала онемела, потом возмутилась (а как же иначе?), что Агата не пригласила ее на церемонию, потом перевела дух, собираясь продолжить нотацию, но вместо этого расхохоталась: курьезная у ее сестренки получилась свадьба! Мэдж пообещала укротить гнев матери и успокоить ее раненое самолюбие. Она надеялась, что к моменту появления молодоженов в Эбни-Холле все бури утихнут. Торопливо выпалив “пока”, она повесила трубку.
Новобрачные остановились на ночь в небольшом номере “Гранд-отеля”, расположенного через дорогу от железнодорожной станции. Гостиница представляла собой викторианский дворец, возвышавшийся над бухтой, да и над всем городом. Вестибюль был украшен рождественскими гирляндами и лампочками, а около гостиничной библиотеки горделиво возвышалась замечательная елка. Изысканная простота в соединении с праздничной роскошью, что могло быть уютнее и чудеснее! Но мистер и миссис Кристи ничего этого не замечали, и едва их, уже спотыкавшихся от усталости, привели в апартаменты, оба рухнули на кровать и уснули.
Клара и Мэдж наслаждались прелестями Рождества в обществе многочисленного семейства Уоттс. В самый разгар веселья в гостиную Эбни-Холла вошли Агата и Кристи, их встретили дружными овациями. Праздник получился двойным, семья приняла Арчи с воодушевлением, теперь уже как своего. И только прозорливая Клара даже в эти благословенные минуты сумела разглядеть в зяте нечто совсем не вязавшееся с беспечным молодым счастьем. Позже она назовет эту его черту одним словом: “беспощадность”. И до конца дней будет чувствовать себя не слишком комфортно в его присутствии.
Агата, разумеется, чувствовала лишь одно: как он ее любит. Сияя от восторга, она с гордостью и обожанием смотрела на мужа. Торжество, увы, длилось недолго, вечером молодые уехали в Лондон, поскольку на следующий день Арчи должен был отбыть во Францию. Молодоженам предстояла шестимесячная разлука, полная тревоги и страха перед неизвестностью.
Агата вернулась в госпиталь, и опять начались дни с окровавленными бинтами и ампутированными конечностями, ночи с кошмарами, и сутки напролет – неистребимый запах смерти. Вечерами, когда все окна в Торки были плотно занавешены (светомаскировка на случай бомбежек), Агата читала для Тетушки-Бабушки. Катаракта лишила престарелую даму зрения и возможности оставаться в своем илингском доме. Клара конечно же давно звала тетю к себе, но Маргарет Миллер упрямилась, считала, что племянница посягает на ее независимость. Переехать согласилась лишь при условии, что в Эшфилд привезут ее мебель красного дерева.
Клара, несмотря на своенравие тетушки, втайне радовалась, что та все-таки поддалась уговорам. Агата приходила поздно, в огромном особняке было пустынно, сумрачно и уныло, даже кусты около дома тянули ветки прочь от него, словно хотели убежать. Как правило, Агата появлялась дома уже после захода солнца, а после ужина сразу поднималась к себе, утром же убегала еще задолго до завтрака. Да, хотя Тетушка-Бабушка так и норовила покомандовать, с ней Кларе было лучше, чем совсем одной.
Арчи писал своему Ангелу письма, полные любви и жалоб на тяготы службы, хотя служилось ему довольно спокойно: опасности и необходимость идти на риск, похоже, настигали его нечасто. И вот примерно в середине 1915 года ему дали короткую увольнительную. Агата примчалась в Лондон, но, как и в предыдущий отпуск, свидание получилось сумбурным и напряженным.
Арчи скрыл от жены, что его отстранили от полетов, поскольку у него обострилась астма: на большой высоте начинался приступ удушья. Его временно приставили к организационной службе, он составлял списки призывников, одних определял в тренировочные отряды, опытных отправлял в действующие подразделения. Администратор из Арчи получился превосходный, но душа его рвалась в небо. Естественно, доблестному летчику было обидно: он хотел бить врага, а его заставили шуршать бумажками. Прятать раздражение не очень-то удавалось. Агата заметила, что ее возлюбленный стал еще более резким и непредсказуемым. Когда он поддавался своему настроению, то что бы Агата ни сказала, что бы ни сделала, все ему было не так.
В общем, они отчаянно спорили по любому поводу, совершенно того не стоившему.
Всего три дня Агата провела с мужем, но их оказалось достаточно, чтобы в ее душу закрались сомнения. Может быть, она напрасно согласилась на это скоропалительное замужество? Тогда, в волшебной предрождественской атмосфере, все было прекрасным и казалось единственно верным. Но так ли это на самом деле?
