К концу двухнедельного отпуска роман “Таинственное происшествие в Стайлзе” был завершен. Он, конечно, еще нуждался в доработках, особенно перегруженная деталями средняя часть: ее следовало хорошенько проредить, как заросший сад. Агата считала, что написала хорошую книгу, не шедевр, конечно, но вполне занимательную, она сама не ожидала такого результата. Рукопись она перепечатала под копирку в нескольких экземплярах, решив послать роман в разные издательства. По совету матери один экземпляр она отправила потом в “Ходдер и Стоутон” (это были очень знаменитые издатели, опубликовавшие книгу Честертона “Роберт Льюис Стивенсон”, безусловный литературоведческий шедевр).
Перечитывая вечерами отдельные главы, Агата убеждалась: действительно, очень неплохо, а главное, Мэдж точно не догадается, кто учинил злодейство. Именно это заставляло ее торжествующе улыбаться, когда она прятала в свой шкаф огромный пухлый пакет с дубликатом романа.
В очередной отпуск (на неделю!) Арчи отпустили осенью 1917 года, супруги провели его на юге Англии. Они впервые за несколько лет получили возможность спокойно пообщаться, побродить по лесу. Наверное, война заставила их повзрослеть, научила просто радоваться жизни и тому, что они есть друг у друга, что они снова вместе. Многие их друзья, еще вчера целые и невредимые, погибли.
Именно в те дни Агата решилась дать Арчи свой детектив. И он очень ему понравился. Для Агаты это стало настоящим откровением, ибо Арчи никогда не разбрасывался похвалами. Договорились, что если “Ходдер и Стоутон” не захотят принять роман, Арчи попросит своего фронтового друга, бывшего директора издательства “Мисен”, написать коллегам письмо с рекомендацией.
Пробиться в “Мисен” было бы, конечно, замечательно: там выпускали книги Т.С. Элиота, Д.Г Лоуренса и Генри Джеймса. И когда “Ходдер и Стоутон” через месяц вернули роман, Агата тут же переслала его в “Мисен”, вложив в бандерольный пакет рекомендательное письмо друга Арчи. Из “Мисена” рукопись вместе с письмом прибыла через полгода.
Это конечно же был удар по самолюбию, но не такой уж болезненный, ведь Агата никогда не собиралась быть профессиональной писательницей. Ну ладно, все-таки написала роман, да еще сумела вплести в сюжет яды и противоядия, свойствами которых теперь были нашпигованы ее мозги. Она продолжала рассылать экземпляры по издательствам, но уже почти по инерции; куда сильнее ее волновали надвигавшиеся испытания в “Обществе аптекарей”.
В начале 1918 года, после трехлетней усердной учебы, Агата выдержала последний экзамен и получила официальное свидетельство фармацевта. Это событие отметили на работе, но от празднования дам все время отвлекали бесконечные просьбы раненых, которых нужно было снабжать мазями и микстурами.
Более важным поводом для торжества было известие от Арчи в августе того же года: он возвращался в Англию, в звании полковника. И служить ему предстояло в Лондоне, в министерстве воздушных сил. Англия еще воевала, но Агате казалось, что война закончилась.
Она немедленно уведомила об этом своих коллег, мадам Эллис и мадам Моррис, и приготовилась начать наконец семейную жизнь. Арчи вернулся через несколько недель, Агата поехала его встречать. Она смотрела, как он вылезает из кабины самолета: герой, воплощение мужества – как хорош, какая стремительность и мощь в каждом движении! Она боготворила его и хотела стать самой заботливой женой на свете. Им теперь предстояло построить свой собственный очаг, и безотлагательно.
С жильем в Англии тогда было плохо, но чете Кристи посчастливилось снять двухкомнатную квартирку на втором этаже огромного, несколько обветшавшего дома номер 5 по Нортвик-террас. За две с половиной гинеи (гинея – это примерно фунт стерлингов) в неделю. В цокольном этаже жила присматривавшая за домом и опекавшая жильцов миссис Вудс, с мужем и дочерью. Мудрая домоправительница знала все: как приготовить то или иное блюдо, как выбирать продукты, как правильно обращаться с детьми. Ее советы очень помогали Агате не попадать впросак.
Арчи, между прочим, полагался денщик. Его звали Бартлеттом. До войны он служил лакеем в доме одного герцога. Помощником Бартлетт оказался прекрасным, хотя его солидный облик не очень-то вязался с выцветшими кретоновыми креслами и поцарапанными шкафчиками. Агата записалась на бухгалтерские курсы и на курсы стенографии, а в свободное время шила наволочки и занавески, пытаясь облагородить свое жилище, сделать его хоть чуточку похожим на Эшфилд, но у нее ничего не получалось.
Однажды во время занятий в бухгалтерской школе преподавательница огорошила учениц потрясающей новостью: война кончилась! На лондонских улицах творилось что-то невероятное. “Повсюду танцевали женщины. Англичанки не имеют обыкновения отплясывать в общественных местах, вот француженки, те сколько угодно… Но ведь танцуют, кружатся на мостовой, кричат, смеются, даже подпрыгивают от радости – настоящая оргия счастья: почти пугающее буйное ликование”.
Муж Агаты отреагировал на новость довольно странно. Она ждала, что он с облегчением вздохнет, рассмеется, даже издаст торжествующий вопль. Весь Лондон безумствовал от восторга, но Арчи остался спокоен, а потом взгляд его сделался холодно-дело-витым. Он заявил, что уйдет из министерства воздушных сил, пора заняться частным бизнесом. Недвижимостью или банковским делом. В любом случае он намерен подать рапорт об увольнении. И никаких объяснений по этому поводу, предупредил Арчи.
Агата была потрясена: ее муж даже и не подумал с ней что-то обсудить, и вообще, вот так вдруг отказаться от военной карьеры…
Рождественские праздники, а потом и Новый год были омрачены этим внезапным решением. Наверное, Агата и дальше бы дулась на своего непредсказуемого мужа, но в январе на семейном горизонте появилось нечто гораздо более важное, чем причуды Арчи. Она сообщила новость ему, а потом и родичам (при очередном визите в Торки).
У Агаты некоторое время назад начались нелады с желудком, но в госпиталь она обращаться не стала, а пошла к их новому домашнему врачу, мистеру Стаббу, в жену которого еще в отрочестве был влюблен ее брат Монти. Доктор сразу определил, в чем причина недомоганий: миссис Кристи на втором месяце беременности и в августе станет матерью.
Арчи даже не сомневался, что родится дочь (поскольку к мальчику он ужасно бы ревновал, таков был его довод). Теперь он баловал жену вкусной едой и сливками. Разве можно без сливок? К счастью, ими Агата угощалась с удовольствием, как когда-то ее мать. Муж не позволял ей самой отодвигать стул от стола и собственноручно готовил особые блюда, а будущая мать взялась было шить распашонки, но ничего у нее не вышло.
Наблюдающей акушерки у Агаты не было, в 1919 году подобная опека молодых здоровых женщин еще не вошла в обычай. Никаких специальных клиник. Женщина сама должна была как-то справляться с издержками своего интересного положения: прилаживаться к тошноте, к обременительному весу, заранее озаботиться приготовлениями к родам. Порекомендовать что-то на этот счет могла только мать или уже обзаведшиеся детьми подруги.
Но от Торки до Лондона три часа езды, и заранее Клара тоже не могла приехать, поскольку у нее на руках была Тетушка-Бабушка. Слава богу, были и в Лондоне кое-какие знакомые, которые могли помочь и просветить. Разумеется, первейшей наперсницей Агаты была мудрая миссис Вудс. Она знала даже, что предвещает утренняя тошнота. “Тошнит – значит, будет девочка. От мальчиков случаются головокружения и обмороки. Пусть уж лучше тошнит”.
Давняя приятельница Агаты Нэн Уэттс (по мужу – Поллок) теперь жила в Челси, но прежняя дружба постепенно разладилась, не в последнюю очередь из-за разных материальных возможностей. У Нэн было много денег, даже позже, когда муж ее ушел к другой. Агате в ту пору приходилось экономить каждый пенни, попить в кондитерской чаю с булочкой и то было роскошью.
Уволившись из министерства, Арчи стал работать в Сити, его босс, весьма тучный господин, платил ему 500 фунтов в год, Агата все еще получала завещанные ей отцом 100 фунтов в год, Арчи полагалась военная пенсия, 50 фунтов ежегодно.
В общем, бедняками мистер и миссис Кристи не были. Просто они были не богаты. И Агата ни на секунду об этом не забывала.
Об этом и о тошноте, которая донимала ее не только утром, но и днем, частенько даже вечером. И вот пятого августа 1919 года Агата произвела на свет здоровую девочку. Свершилось это в Эшфилде, в ее девичьей спаленке. Когда двадцативосьмилетней мамочке сообщили, что у нее теперь есть дочь, она удовлетворенно пробормотала: “Меня больше не тошнит, какое счастье!” Клара вместе с патронажной сестрой, миссис Пембертон, помогала Агате осваивать новую роль.
Арчи хотел назвать дочку Инид, Агате очень нравилось имя Марта, в конце концов сговорились на Розалинде. Восемь с половиной фунтов счастья с густой копной черных волос. Она как-то сразу больше расположилась к Арчи, и тот души не чаял в своей прехорошенькой дочке.
