– Он придумал, что я лошадь и заставил встать на четвереньки, а потом заставил возить его. Я заплакала, и он меня прогнал. Мои колени синие и болят, – сетовала она, поклявшись, что больше не станет перчить Джамиле.
Шейх испытывал симпатию к тем, кто оказывал сопротивление. У него было два увлечения – лошади и женщины. Чем строптивее попадалась «кобылка», тем большее его тянуло к ней. На свидания с ним отправили самых «трудных» и непокорных воспитанниц, из которых самой яркой и непокорной являлась Оксана. Говорят, она довела всегда спокойного мужчину до эмоционального взрыва, чем обескуражила и еще больше заинтриговала любящего приручать шейха. Когда она уехала, все вздохнули с облегчением (особенно Джамиля) и больше мы о ней не слышали.
Мне подравняли волосы, обработали ногти на руках и ногах, втерли в кожу благоухающее масло. После долгого массажа отвели в мою комнату, чтобы я могла выспаться, потому что на рассвете мы ждали моего жениха. Сердце мое трепетало в предвкушении новой жизни. Я пыталась мечтать о нашей совместной жизни, но у меня не хватало знаний, потому что на тот момент я немного видела и познала.
– Что значит жить хорошо? – уточнила я как-то у Риммы. Я застала ее врасплох, она долго и сосредоточенно думала, как на него ответить и даже сожгла пирог впервые за много лет.
– Хорошо жить – каждому свое. Одним купаться в золоте хорошо, а умирающему в пустыне – счастье увидеть родник с водой, и чтобы это не был мираж, – хмуро ответила она, рассматривая потемневшую выпечку.
– А что это означает? – спросила я с любопытством.
– А я уже давно мертва, Айсу, и забыла о том, что значит хорошо.
Это звучало странно. Я заметила, что на ее глазах появились слезы, и мне вдруг стало ее очень жалко. На что могла рассчитывать стареющая некрасивая женщина? Особенно та, что погребла себя под ворохом забот о чужих людях где-то посреди пустыни?.. Она не желала, чтобы я задавала вопросы, а мне не хотелось причинять ей боль.
Я пришла попрощаться с Риммой, утром мне предстояло исчезнуть из ее жизни навсегда, переехав в дом шейха. Она прижала меня к себе и долго не отпускала, что-то шепча в темечко.
– Я бы хотела пригласить тебя в наш дом, когда стану женой шейха! – произнесла я серьезно. – Я его попрошу, и он обязательно согласится. Он добрый, очень добрый!
– Мое место здесь, Айсу. На кого я оставлю мою сестру?! Джамиля и так стала слишком сентиментальной.
– Вы – сестры? – удивилась я, потому что женщины были слишком непохожи.
– Мы не по крови сестры, но по духу. Однажды она спасла мне жизнь, и я очень благодарна ей за это. Самая ценная в мире вещь – благодарность! Будь благодарна от всего сердца, и тогда Бог увидит твои помыслы, он будет милостив и воздаст по заслугам.
– Но если Бог милостив… тогда почему ты здесь, Римма? – спросила я осторожно, она изменилась в лице и строго произнесла, что ответственна за содеянное, а затем после долгой паузы добавила: – Если когда-нибудь ты будешь перед выбором убивать или нет – не делай этого, Айсу! Мертвый человек тебя не отпустит, будет преследовать все оставшиеся дни!
После прощания и «сказки на ночь» я направилась в свою комнату. Мое тринадцатилетнее сознание было возмущено новой информацией. Я никогда не думала о том, что могу оказаться в ситуации, в которой у меня возникнет подобный выбор – лишать или нет человека возможности просыпаться на следующее утро.
– Почему я не могу уехать к нему сегодня? – спросила я Джамилю, вошедшую со мной попрощаться.
– Мы и так миновали много этапов, я иду против правил, которые сама же и создала. Неужели тебе так плохо здесь, Айсу? – в ее голосе звучали нотки печали. Мне вдруг стало немного стыдно за свое нетерпение. Я торопливо извинилась и произнесла слова благодарности за опеку. Она направилась к двери, но вдруг замерла и, медленно повернувшись, спросила:
– Что ты чувствуешь? Ты испытываешь больше, чем привязанность и уважение к человеку, которого видела несколько раз?
– Мне трудно объяснить… мне кажется, если я закрою глаза, то почувствую его по запах среди тысячи других людей. Когда он рядом, моя душа улыбается и мне хочется плакать. И мне немножечко страшно…
– Почему? – удивилась Джамиля.
– Я боюсь лишиться этого ощущения! – честно призналась я.
– Наверное, ты говоришь об истинной любви, – с тоской произнесла хозяйка «дома невест». – Мне не удалось испытать это чувство, потому как в моей судьбе не встретился такой человек, которому бы открылось мое сердце. Если честно, Айсу, я удивлена, что в тебе начал раскрываться этот цветок чувств. Я много видела девушек и отдавала замуж не один раз, но никогда это не было связано с чем-то большим, чем симпатия. Причем, взаимная!
– Но разве не в чувства вы учили нас верить? Вы говорили, что любовь – самый прекрасный груз на жизненном пути.
– Это лишь красивые слова… Жизнь – такая сложная… всем надо во что-то верить! И за все надо платить. И порой слишком высокую цену. Просто наслаждайся тем, что тебе досталась редкая драгоценность и за очень низкую плату – многозначительно произнесла она. – Наверное, Аллах задремал… или приготовил для тебя серьезные испытания! Будь осторожней и продолжай верить в лучшее, Айсу. Несмотря ни на что!
После многозначительных слов Джамиля меня покинула, поцеловав напоследок в лоб. Я засыпала с мыслями о том, что она сказала об испытаниях за мои чувства, и в моей душе появилась тревога.
– Главное – дождаться утра, – скомандовала я себе и закрыла глаза, желая, чтобы мне приснился мой Господин.
Я проснулась среди ночи от громких криков. Небо было темное и пахло дымом, проникающим беспрепятственно через занавешенное окно без стекол. Я быстро натянула длинную рубаху, которую сняла перед сном, чтобы масло лучше впиталось в кожу, и торопливо выскочила в коридор. Казалось, что я в дурном сне, я слышала женские вопли и грозные голоса мужчин. С бьющимся сердцем я медленно вышла из коридора своего глиняного пристанища и оказалась на внутреннем дворе владений Джамили. Часть жительниц «дома невест» метались с диким криком, призывая о помощи, кого-то в этом хаосе ловили громко смеющиеся мужчины в темной одежде, украшенные связками патронов. Казалось, будто это какое-то театральное представление, в котором участвует огромное количество актеров, отыгрывающих разные эмоции.
Посреди двора стоял верблюд, на нем восседал человек, раздающий указания. Его лицо было отчужденное, страдания его не трогали. Я спряталась за выступ постройки и напряженно наблюдала за происходящим, что-то сверкнуло и, повернув голову вправо, я увидела, что кухня горит. В надежде, что моя подруга цела и невредима, я направилась в полыхающее здание, с опаской озираясь по сторонам. В царящем хаосе никто не обращал на меня внимания. Я наткнулась на одну из воспитанниц и спросила, что произошло. Та, шокированная происходящим, смогла выдавить лишь два слова: «бедуины», «смерть», после чего бросилась наутек в неизвестном направлении.
