Однажды, получив в очередной раз наряд вне очереди и уже закончив мыть пол в казарме, я подошел к товарищам, занимавшимся выпуском боевого листка. Листок, размером в половину газетной страницы, готовился ротной редколлегией и вывешивался на самом видном месте. Он должен был отражать все последние события в жизни нашего подразделения, и в том числе, конечно же, указы старшины. В задачу редакторской группы входило освещение как хороших, так и негативных явлений.
Я с интересом принялся разглядывать будущий листок, и тут мне на глаза попалась записка старшины: «Изобразить «предпоследнего» во время строевой подготовки». Я сразу понял, о ком идет речь… и вдруг на меня накатило вдохновение!.. Попросив лист бумаги и карандаш, я сел на подоконник и буквально за несколько минут выполнил задание старшины: в смешных стихах создал очень самокритичный образ!..
Ребята остались очень довольны моей работой и, нарисовав соответствующие карикатуры, поместили мое творение в газету.
Вечером после занятий курсанты, плотным кольцом окружив старшину, слушали, как тот под их заразительный хохот нараспев читал один куплет за другим. Время от времени он вытирал глаза от неудержимого смеха. Строки, посвященные «предпоследнему», зачитал несколько раз и, обращаясь ко мне, сказал: «Вот видишь, до чего дожил – уже все взялись за твое воспитание!» Друзья, знавшие о моем личном участии в этом «воспитании», многозначительно заулыбались…
На следующий день все курсанты узнали, что автором этих строк был я сам. Наш старшина совершенно не ожидал такого оборота – ведь он сам вчера с таким удовольствием перед всей ротой читал стихи «предпоследнего» о «предпоследнем», да еще и нахваливал их!.. Ему ничего не оставалось делать, как назначить меня членом редколлегии боевого листка.
С тех пор я прочно занял почетное место «ротного поэта» и вскоре мои стихи начали печатать в окружной газете. Вся рота читала их и, конечно же, гордилась своим сослуживцем. Был горд и наш старшина, считая, что он тоже участвовал в творческом становлении ротного поэта.
В начале 1940 года я написал несколько стихотворений и отправил в армейскую газету. Их напечатали. Вскоре после этого меня послали в Киев на слет молодых армейских литераторов.
Как сейчас помню, в президиуме были известные в ту пору армейские писатели и поэты. Шел разбор творчества начинающих литераторов. Много было и серьезных, и шутливых выступлений. Молодые солдаты-литераторы сами не раз дружно смеялись, когда со сцены зачитывались их немудреные творения. Некоторые на крыльях своей поэтической фантазии улетали так далеко, что, не имея большого словесного багажа, выдавали истинные «шедевры». Помню, зал взорвался смехом, когда зачитали произведение молодого тульского парня, сравнившего свою любимую девушку, ее красоту и добрый характер с дорогим его сердцу тульским самоваром…
Но все это не обижало нас, молодых авторов. Да и как обижаться – разбор был по-доброму поучительным и полезным. Встречались и интересные, почти профессионально написанные произведения. Иногда было трудно поверить, что все это сочинили молодые парни – солдаты и сержанты.
Возвратившись из Киева в воинскую часть, я был удивлен тому, как изменилось отношение нашего старшины ко мне, «предпоследнему». Стоило мне стать в строй, как он задумчиво начал ходить туда-сюда вдоль строя, потом остановился напротив меня и негромко, но весьма торжественным голосом скомандовал: «Курсант Калашников! Поменяться местами с соседом справа!» Мы поменялись – и я оказался третьим с краю. Придирчиво оглядев строй, старшина снова приказал: «Ищ-ще раз поменяться с соседом справа!» Это повторялось несколько раз, я был уже восьмым от конца шеренги, потом девятым, но ничего не получалось… Не удавалось старшине спрятать меня таким образом, чтобы явно не нарушить ранжира. Печально вздохнув, он приказал мне занять свое обычное место – предпоследнее…
Тут уж я ничем не мог ему помочь – я стремительно рос только в его глазах!..
Служба армейская шла своим чередом: занятия по освоению техники, изучение всей «начинки» танка, оружия. Главное для механика-водителя, да и, пожалуй, для всех в экипаже, – хорошо знать материальную часть и отлично владеть ею в любых условиях. Теоретическая учеба сочеталось с практической – вождением и стрельбой из всех видов оружия, находящегося в распоряжении экипажа. В том числе и из пистолета ТТ (тульского Токарева), которым тогда только что вооружили танкистов.
Во время таких занятий я сразу обратил внимание на неудобство использования пистолета ТТ при стрельбе из специальных щелей в башне танка. Одно дело – стрелять из-за укрытия «на свободе», и совершенно иное – через узкую щель в бронированной башне. Я попытался устранить этот недостаток и изготовил специальное приспособление, которое делало стрельбу через щель в башне более прицельной. А для повышения эффективности стрельбы из пистолета разработал магазин с увеличенным количеством патронов. В чем-то пригодился мне тогда и первый оружейный опыт с пистолетом Браунинга…
Постепенно в нашем солдатском коллективе организовался кружок рационализаторов. Не имея достаточного опыта и соответствующего технического образования, члены этого маленького коллектива ставили себе различные технические задачи и, помогая друг другу, искали пути их разрешения. Конечно, все наши изобретения изготавливались и испытывались в нашей же части.
Работали мы увлеченно – таиться не надо, иди в мастерскую в любое время, какое удастся выкроить в перерывах основных занятий, и твори. Правда, перерывы становились все короче…
Дело в том, что в мае 1940 года командующим Киевским Особым военным округом стал Георгий Константинович Жуков. Конечно же, невольная магия имени этого великого русского полководца заставляет теперь извлекать из памяти подробности службы, которые сразу воздали бы ему должное… Но что было, то было: за два года перед этим мы не «наездили» столько, сколько летом и осенью предвоенного сорокового.
Днем и ночью мы утюжили гусеницами полигон, совершали марши на большие расстояния. Наши танки находились под непрерывным боевым напряжением, и содержать их постоянно в рабочем состоянии было для нас, механиков-водителей, нелегко. Но вот что удивительно: психологические и физические нагрузки возрастали, а у нас словно второе дыхание открылось, повысился интерес к службе, к совершенствованию знаний и навыков. Видимо, немалую роль сыграло и то, что мы тогда непосредственно во взводах, в ротах осваивали боевой опыт, полученный Красной Армией в войне с Финляндией и в боях с японцами на реке Халхин-Гол. Перед нами на каждом учении и занятии ставили задачу: учиться сегодня тому, что нужно будет на войне. Обучение войск максимально приближалось к условиям реальных боевых действий.
