За воздушные бои над станцией Знаменка, крупным опорным пунктом вражеской обороны, нашей, истребительной дивизии было присвоено наименование Знаменской.
В этих боях я был свидетелем лихости наших бомбардировщиков "петляковых" и в частности их, командира генерала Полбина.
Иван Семенович Полбин пользовался в то время поистине легендарной славой. Это был великолепный летчик, отчаянно смелый человек. Будучи в генеральском звании и командуя корпусом, он неизменно сам вылетал на задания и показывал образцы летного искусства и храбрости. Я хорошо знал этого человека и очень сожалею, что жизнь его оборвалась столь трагически.
Генерала Полбина сбили уже в Германии. Благодаря тому, что он носил форму простого летчика, немцы его не узнали и, подобрав среди обломков самолета в беспамятстве, доставили в госпиталь. Генерал очнулся и долго не мог понять, где он находится. Потом среди других пленных он узнал летчика, подозвал его и рассказал ему о себе. Летчик, к сожалению, оказался подлецом и выдал Полбина.
О дальнейшей судьбе генерала рассказывают, что голову его, якобы, доставили Гитлеру, чтобы незадачливый диктатор хоть чем-то утешился перед своим бесславным концом...
Полбин был выдающимся специалистом по бомбометанию. Еще на Волге он впервые применил пикирование и с тех пор довел технику владения тяжелым, громоздким бомбардировщиком до совершенства.
В тот раз, когда нам довелось прикрывать бомбардировщики, "петляковы" начисто разнесли станцию. На обратном пути они обнаружили аэродром и обстреляли его, затем ввязались в бой с "юнкерсами" и сбили шесть вражеских машин. Пролетая над передовой, они основательно "проутюжили" немецкие окопы и только после этого вернулись на свою базу. Не могу забыть восхищения, охватившего всех нас, истребителей, когда бомбардировщик, который вел сам Полбин, вдруг сделал над аэродромом традиционную "бочку" и пошел на посадку, "Бочку"? Бомбардировщик?! Немыслимо! И все-таки это было так.
Впоследствии, уже в Военно-Воздушной Академии, я познакомился с дважды Героем Советского Союза Павлом Плотниковым, летчиком из корпуса Полбина. В свое время Плотников впервые в истории решился сделать "бочку" на бомбардировщике. Узнав об этом, генерал Полбин рассвирепел и объявил летчику строгий выговор за лихачество. Плотников с улыбкой вспоминал, как после жестокого нагоняя генерал вдруг плотнее прикрыл дверь своего кабинет и поманил летчика.
- Слушай, - шепотом спросил он, оглядываясь на закрытую дверь, - научи ты, ради бога, меня. Как ты это сделал?..
После боев над Днепром, Знаменской и Кировоградом нас отвели на переформирование в С. Там мне предоставили отпуск, и я получил возможность побывать в Алма-Ате.
Сколько же я не был в родном городе? Подумать только!
Два с половиной года идет война. Два с половиной года люди убивают и умирают. Напрягая все силы, страна ведет небывало кровопролитный бой. Речь идет о нашей жизни или смерти. Разгрому врага подчинены все усилия народа. Или мы или они.
Алма-Ата засыпана снегом. Сверкают под солнцем величественные вершины Ала-Тау, Снег нарядно убрал дубы и тополя. Гремит старенький трамвай. Кажется, ничто не изменилось в родном городе.
В горкоме комсомола, где я мальчишкой получал путевку в Оренбургскую школу летчиков, меня встретили радушно. Здесь пристально следили за событиями на фронте, и мне чуть не до вечера пришлось отвечать на расспросы.
Вечером в филармонии собралась общественность столицы Казахстана. В небольшой зал набилось битком. Здесь студенты и преподаватели, рабочие алма-атинских предприятий и ученики училищ трудовых резервов, много школьников. И всех интересуют подробности - как там, на фронте? Рассказывать мне пришлось долго.
И вот не помню уж по какому поводу за столом Президиума вдруг поднялся старенький профессор Штесс и тихим надтреснутым голосом предложил объявить сбор средств на постройку истребителя. Сам Штесс тут же внес пятьсот рублей.
Почин старого профессора поддержали единодушно. Часть денег собрали на этом вечере, часть - на следующий день.
За два дня было собрано 180 тысяч рублей. На одном из заводов города появилась передовая молодежная бригада имени Луганского. С юношами и девушками этой бригады я переписывался до конца войны. Сейчас эта переписка хранится в музее Советской Армии.
Для получения самолета в N. вместе со мной выехали представители алма-атинской молодежи: один паренек и две девушки. Нас встретил директор авиационного завода. Делегация вручила ему письмо комсомольцев и молодежи.
- Ого, вот это петиция! - удивился директор. - Что ж, выбирайте, какой понравится.
Делегация растерянно оглядела большое поле, сплошь заставленное новенькими истребителями ЯК-1.
- Дядя Сережа, тут уж вам...
И "дядя Сережа", которому едва исполнилось двадцать пять лет, полез в кабину самолета.
Восемь машин опробовал я, и ни одна из них мне не понравилась: тяжелы и неуклюжи. Директор завода указал на одиноко стоявший в сторонке истребитель:
- Попробуйте-ка вот этот. Попробуйте, попробуйте. Я вам дело говорю. Этот самолет особенный.
- Что ж в нем особенного?
- Ну, если уж вы такой недоверчивый...
И директор рассказал мне. Недавно, всего несколько недель назад, на одном из подмосковных аэродромов были собраны истребители самых различных марок. Тут были немецкие "мессершмитты" и "фоккеры", американские "кобры", наши "ЯКи" и "лавочкины". Устроили своеобразное соревнование - какая машина лучше.
На этих испытаниях присутствовали конструктора, директора заводов, руководители авиационной промышленности.
Лучше всех себя показали немецкий "мессершмитт" и американская "кобра".
- Этот самолет, - указал директор на одиноко стоявший истребитель, был на испытаниях. Мы его специально готовили.
Самолет оказался хорошим. Я исполнил на нем целый каскад фигур высшего пилотажа, сел и, едва спрыгнув на землю, заявил:
- Все. Беру этот. Никому не отдам.
Директор рассмеялся:
- Да с богом. Желаю счастья.
Тут же, на заводе, на фюзеляже истребителя масляной краской было написано: "Герою Советского Союза Сергею Луганскому от комсомольцев и молодежи г. Алма-Аты".
На следующий день я вылетел на фронт.
Наши войска освобождали Бессарабию, В каком-то местечке я разыскал штаб нашего полка, встретил старых боевых товарищей, Ребята загляделись на мой новый истребитель.
- Хорош! Только разрисован слишком. Смотри - и звезды и надпись. Живого места нет. Немцы тебя сразу приметят.
- Пускай примечают!
Жители Бессарабии встречали освободителей с распростертыми объятиями. Они прекрасно помнили приход Красной Армии в 1939 году. В каком-то селе древний старик обнимал всех по очереди и со слезами на глазах говорил:
