Ознакомительная версия.
В Армении Алиев выступал, произносил речи и вообще всячески старался улучшить вечно напряженные отношения между Арменией и Азербайджаном. Ну а в качестве «тяжелой артиллерии» с ним ездил Магомаев – после торжественной части наступало его время, он своим пением должен был растапливать сердца и способствовать укреплению дружбы народов. После окончания всех мероприятий как обычно был большой торжественный концерт, там он тоже выступал и даже специально для такого случая выучил песню на армянском языке. Пел на армянском, русском, азербайджанском – в общем, совесть его была чиста, все, что он мог, он для дружбы народов сделал, все концертом остались очень довольны.
После концерта довольный произведенным эффектом Алиев спрашивал Магомаева, не нуждается ли тот в чем-нибудь. Самое время было обратиться с любой просьбой, тем более что именно тогда у Муслима было о чем попросить, но… не привык он жаловаться. Поэтому сказал, что все в порядке, у него все есть.
На самом деле у него как раз в это время были серьезные проблемы с жильем. Ведь когда-то, уезжая на работу в Москву, дядя Джамал вернул их большую квартиру государству. Впрочем, Муслима бездомным не оставили, ему в этой квартире выделили две комнаты, а в остальные поселили другую семью. Все бы ничего, многие так жили, но вот с соседями не слишком повезло. Точнее, с соседом – вроде бы образованный интеллигентный человек, он превращался в агрессивного хама, когда напивался, а напивался он, к сожалению, часто. Семейная жизнь у него по этой причине не ладилась, поэтому в квартире сменяли друг друга пьянки и скандалы, а временами он попросту мог бить в стены топором и грозиться всех поубивать. К счастью для Магомаева, за ним и его жизнью всегда тщательно приглядывали, поэтому о его проблемах узнали и без его жалоб, и вскоре его квартирный вопрос был решен.
Но говорить, что он совсем никогда и ничего не просил у Алиева, конечно, нельзя. Просил и часто. Только не для себя, а в основном для коллег-музыкантов. Это он сам был на виду, и все его проблемы быстро становились известны его покровителям, а у его менее знаменитых коллег иногда не было другого способа достучаться до власти, кроме как обратиться за помощью к Магомаеву. И он иногда ходил к Алиеву с целым списком просьб и жалоб. Кого-то несправедливо обошли со званием, кому-то жить негде, кого-то сделали невыездным и непонятно за что. И по большей части его заступничество заканчивалось успешно.
Зная все это, можно не удивляться, почему в один прекрасный день Алиев ему сказал: «Будешь баллотироваться в депутаты Верховного Совета Азербайджана». Нет, сам Магомаев был, конечно, потрясен и растерян, он мог представить себя кем угодно, но только не политиком и не государственным деятелем. Никогда он не хотел делать такую карьеру (тем более что, если бы хотел, возможностей у него было предостаточно – при таком дяде, как Джамал). Он пытался отбиваться, объяснял, что ничего не понимает в политике, к тому же неусидчив, не выдержит сидеть по несколько часов на заседаниях и голосовать за непонятные ему предложения. Но Алиев надавил на сознательность, сказал: «Ты же все равно ходишь ко мне, просишь, хлопочешь за других, так уж ходи теперь на законных основаниях и делай то же самое, но как депутат».
Деваться было некуда, пришлось смириться с взваленным на него доверием, и Магомаев покорно отправился в свой избирательный округ, встречаться с народом. И попал там в глупейшее положение. Ну вроде бы такому сверхзнаменитому артисту, как он, по идее не о чем было беспокоиться, конечно, его кто угодно изберет, едва услышав его имя. Но нет, ему словно специально достался какой-то глухой округ, где даже по-русски плохо понимали. А он в свою очередь не слишком хорошо говорил по-азербайджански, ведь в его семье все всегда общались на русском.
Ситуация сложилась неудобная, пришлось прибегнуть к хитрости – вопросы избирателей Муслим слушал на азербайджанском, а сам отвечал на русском. Получился такой двуязычный диалог. Но все равно он постарался поскорее закончить с вопросами-ответами и перейти к пению – уж тут ему не было равных. Тем более что с его идеальным слухом выговор у него на любом языке был прекрасный, и песни на чистейшем азербайджанском языке стали бальзамом на души настороженных избирателей. Провожали его, как обычно, уже восторгами и овациями, а потом конечно же избрали.
Сейчас, по прошествии лет, я спрашиваю себя: а не поступился я тогда своими принципами? Ведь я артист, птица вольная. И отвечаю: нет! Не всегда надо делать только то, что хочется тебе.
Жил я тогда в Москве, а в Баку на сессии приезжал специально. Высиживал заседание, когда выступал Гейдар Алиевич. На других появлялся через раз.
Как-то, в те мои депутатские времена, я был в гостях у Алиева. Начался откровенный разговор. Гейдар Алиевич сказал:
– Муслим, ты хотя бы час-два присутствуй на заседаниях. А то как-то неприлично получается.
– Я бы и больше сидел, да что толку… Ведь я и половины из того, что говорят с трибуны, не понимаю. Планы, графики, цифры… Я, конечно, артист, но не настолько, чтобы делать вид, что все это меня интересует.
Действительно, мне было трудно высиживать до конца на сессии, когда обсуждали, утверждали планы, бюджет, говорили о валовом продукте, национальном доходе… Эти экономические выкладки были мне непонятны, скучны. Все это я и объяснил Гейдару Алиевичу. Он сочувственно улыбнулся:
– Я все понимаю, но ты все-таки постарайся. Два раза в год приезжать на сессии Верховного Совета не так уж и трудно. Не надо людей обижать. Когда ты станешь старше, поймешь это лучше…Как и говорил Алиев, во время работы депутатом Магомаев в основном занимался просьбами и жалобами. Какие-то, благодаря новому статусу, сам пересылал в соответствующие инстанции, а с какими-то по-прежнему ходил к Алиеву. Особенно когда речь шла о людях искусства, которым тот всегда покровительствовал. Кстати, забавная подробность – Алиев сам высоко ценил искусство и пытался привить культурные знания всему партийному руководству Азербайджана. Поэтому каждую последнюю пятницу месяца все его высшие чиновники в обязательном порядке отправлялись на симфонические концерты. Вздохнуть с облегчением азербайджанские партийные бонзы смогли, лишь когда его перевели в Москву. В столице Алиев занял высочайший пост – первого заместителя Председателя Совета Министров СССР, и среди его обязанностей было, конечно, и курирование культуры. А поскольку все знали, что он покровительствует Магомаеву, с жалобами и просьбами к тому стали ходить намного чаще.
Ознакомительная версия.
