Ознакомительная версия.
И тут у меня вдруг сразу появилась масса новых московских друзей. Кто только ни был заинтересован в дружбе со мной! Кто только ни обращался ко мне с просьбами и за содействием! Среди них были и «великие от культуры» (не буду называть их имена), которые еще вчера говорили, что не нужны им ни звания, ни награды, никакие блага, потому что они сами себе благо. Оказалось, что именно очередного звания им как раз и не хватало для полного счастья. Потом не хватало премии, потом квартиры и так далее… А как ушел Алиев – так у меня резко поубавилось и так называемых друзей…
Коммунисты очень сильно нас любили, буквально душили в своих объятиях. И следили за тем, что ты пишешь, лепишь и поешь. Внимания было через край. Сейчас никакого внимания – и я не знаю, лучше ли это.
Обласканность власть имущими – еще один парадокс в жизни Магомаева. Как известно, власть любит покорных, тех, кто послушно выполняет ее распоряжения и поддерживает ее политику. А Магомаев всегда был вне идеологии и практически вне политики, даже тогда, когда сам был депутатом Верховного Совета Азербайджана. Он не вступил в партию, его не интересовала политическая карьера, и участвовал он в этих играх лишь по двум причинам – чтобы иметь больше возможностей помогать тем, кто, по его мнению, нуждался в помощи, и из личной дружбы с Гейдаром Алиевым.
Против совести он никогда не шел, но временами ему все же приходилось расплачиваться за свою близость к власти и идти на некоторые компромиссы со своими принципами. К примеру, как-то раз, когда Брежнев должен был приехать в Баку с визитом, Алиев позвонил Магомаеву и сказал, что надо бы сделать генсеку какой-нибудь оригинальный подарок. А поскольку, что ему только уже ни дарили, и соригинальничать было уже сложно, придумали вручить ему… песню. Как раз незадолго до этого такой сюрприз сделали первому секретарю ЦК Болгарской компартии, поэтому идея была новая и еще не затасканная. Вот Алиев и предложил Магомаеву написать хорошую песню в честь приезда Брежнева.
Магомаев был растерян. С одной стороны, он был многим обязан Алиеву и очень его уважал, поэтому если бы надо было подарить песню ему самому, он бы не колебался ни минуты. Но Брежневу? Подлизываться к генсеку? Да он ни разу в жизни не спел ни одной песни, где бы славилась партия, а уж тем более лично кто-то из партийных лидеров. Причем делал это абсолютно сознательно – именно такова была его гражданская позиция. Он готов был славить свою родину – хоть Азербайджан, хоть Россию, хоть СССР, но не партию, не идеологию и не вождей. Примерно в таком духе он и ответил Алиеву, но тот был непреклонен. Фактически это была не просьба, а приказ, хоть и завуалированный.
Магомаев оказался в очень сложном положении и решил посоветоваться с Робертом Рождественским, с которым уже писал в соавторстве песню. К тому же в отличие от него Рождественский искренне верил в торжество социализма и светлое будущее. Многие считали его заказным поэтом, продавшимся власти, но это мнение сложилось частично из зависти, частично из непонимания. Магомаев на самом деле тоже его не понимал, но осознавал это и просто смирился с мыслью, что они совершенно разные. Главное – эта разница во взглядах и мировоззрении не мешала, а иногда даже и помогала им работать вместе.
Он мог и оду написать, и реквием, и про двести десять шагов кремлевских часовых по брусчатке Красной площади к Мавзолею… Как ведущий телепрограммы «Документальный экран» воспевал стройки века, искренне разделяя официальный пафос. Но мог и о мерзостях нашей жизни так сказать, что от этих его сатирических строчек-лесенок становилось неуютно… И при этом оставался человеком, убежденным в нашей правоте…
Сейчас эта его убежденность в правоте социализма Магомаеву была как раз кстати. Он объяснил Рождественскому, что написать восхваляющую Брежнева песню для него задача непосильная, не может он переступить через себя. Поэтому у него появилась идея сочинить что-то условно подходящее – торжественное, о родине, о людях, но без прославления конкретно генсека.
Договорились, музыка вроде бы тоже стала получаться, и скоро, хоть он и работал без особого энтузиазма, у него уже было что показать Гейдару Алиеву. К облегчению Магомаева, тот остался доволен и сказал, что песня и не обязана быть лично о Брежневе, главное, чтобы она была такой, которую ему можно будет торжественно вручить. Предполагалось, что Муслим ее споет, Ниязи будет дирижировать оркестром во время исполнения, а потом они двое плюс Бейбутов и Иманов вручат генсеку кожаную папку с роскошно сделанным клавиром на веленевой бумаге с золотым тиснением.
Магомаев с Рождественским приехали в Баку, чтобы там закончить работу над песней, а заодно и хорошо отдохнуть от московской суеты. Но расслабиться им не дали – на следующее же утро Алиев вызвал их к себе на дачу и спросил, готова ли песня. Ему наиграли заготовку мелодии, Рождественский прочел стихи, начинающиеся со слов «Ты – весенняя страна…». Вроде бы тема была та, что надо, и уровень торжественности подходящий, но Алиева было не провести. «Что же это вы, ребята, делаете? – сказал он. – Да, не надо лично про товарища Брежнева, но вы даже страну не указываете! Где вся эта красота и приволье? В какой стране?» Пришлось заменить «весеннюю страну» на «Советскую страну». С такими словами их песню «Жизнь моя – моя отчизна» и утвердили к исполнению и преподнесению генсеку.
Но на торжественном вручении все вышло не так, как все ожидали. На концерте Магомаев пел «Малую землю», которую Брежнев очень любил, да и сам он любил тоже. Сейчас эту песню критикуют, совсем забывая, что солдатский подвиг, о котором там поется, был на самом деле, и он нисколько не стал меньше от того, что к нему имел (или не имел) какое-то отношение генсек. Во время исполнения этой песни на экране показывали документальные кадры военной кинохроники, в том числе и молодого Брежнева на военном катере. Конечно, тот растрогался, пустил слезу, и следующая песня, которую пели в подарок для него, прошла им почти незамеченной. Он мыслями был еще где-то там, в далекой молодости.
Малая Земля – героическая земля. Я был там, видел этот вагон, изрешеченный как сито, знаю о подвиге моряков, об этом написана песня – при чем тут официоз? Но из-за таких песен я и прослыл гражданским певцом.
Заготовленную церемонию все же решили не менять, и четверка деятелей азербайджанской культуры торжественно преподнесла ему кожаную папку. Брежнев очнулся от размышлений, решил, что у него хотят взять автограф, поставил на клавире свою подпись и вручил его Магомаеву. Тот растерянно спросил шепотом у Алиева, что делать. Но Алиев как всегда не растерялся и ответил: «А ничего. Тебе подписали – ты и бери на добрую память. Не каждый же день такое бывает. А Леониду Ильичу мы вручим точно такой же дубликат, мы его предусмотрели на всякий случай. В самолете я его ему и передам». Так у Магомаева и остался клавир с его песней, подаренной Брежневу, и автографом Леонида Ильича на ней. Но больше ему торжественных песнопений не заказывали.
Ознакомительная версия.
