6 июля 1920 года в Ростове-на-Дону была поставлена драма «Гондла» в театральной мастерской режиссера А. Б. Надеждова (композитор Н. 3. Хейфец, художник А. А. Арапов).
25 октября 1921 года в газете «Жизнь искусства» появилась статья актера П. В. Самойлова «История одного театра», в которой он рассказывал о постановке «Гондлы»: «Революция снова забросила меня в Ростов. И я нашел здесь театр — настоящий театр, выросший из восторженного юношеского коллектива. Ставился „Гондла“ Гумилёва. Странно было видеть в глухом углу России камерное представление высокого стиля, придуманное, отделанное до мелочей. Аудитория — рабочая и красноармейская — сидела, затаив дыхание. Тут не нужно было ни объяснений, ни указательных пальцев, красота побеждала сама собой. Мысль дать самое лучшее самым неподготовленным — была весьма счастливой мыслью. Аристократический цветок ростовского искусства, „Театральная мастерская“, был сделан передвижным районным театром для рабочих. Думаю, что никогда еще ростовский театр не имел более чуткой и менее пошлой публики». А в Петрограде бюрократы тянули и тянули с постановкой пьесы. 18 мая на заседании Секции исторических картин ему предложили снова переработать «Гондлу» и предпослать ей два предисловия: одно самого поэта, а второе — научное — Сыромятникова. 21 июня на заседании Секции исторических картин снова зашла речь о «Гондле», и в протоколе записали: Сыромятникову написать предисловие.
27 июля Гумилёв на заседании Секции исторических картин говорил о пьесе: «…„Гондла“ задумана и написана мною в первой половине 1916 года. В основание ее положен цикл легенд, приводимых Арбуа де Жубанвилем в его „Истории кельтской литературы“, где говорится о горбатом принце Гондле, или Кондле, жившем во втором веке по Рождество Христово в Ирландии, о его несчастьях и отъезде на… Острова Блаженства в таинственной стеклянной ладье. И образ, и история мною очень изменены. Мотив духовных превращений девушки, кроткой ночью и жестокой днем, взят мною из Андерсена, а очень распространенный мотив насильника, проникающего в спальню невесты под видом жениха, — из народной шведской песни „Лаге и Йо“. Замечу еще, что изобретенное мною тайное имя героини Лаик, по указанию профессора А. А. Смирнова, крайне близко к кельтскому слову Лаих, что значит герой… Имя Ахти заимствовано мною из Калевалы, где оно является прозвищем хитреца Лемминкяйнена. И лютня, принесенная „из финской страны“, и наклонность к колдовству, которым славились среди северных народов финны, намекают на то, что это действующее лицо является выходцем из Финляндии… Насколько мне известно, „Гондла“ — первая и единственная пьеса, написанная анапестом. Я совершенно сознательно выбрал этот размер, потому что, хотя он и лишен многообразия и подвижности двусложных размеров, он стремителен, крепок, певуч, в нем слышатся то грохоты моря, то колокольные звоны, две музыкальные темы пьесы». Ссылаясь на Андерсена, поэт имел в виду его сказку «Дочь болотного короля». Александр Блок прочитал свою статью о «Гондле» Н. Гумилёва.
27 июля прошло заседание Петроградского отделения Союза поэтов. Однако не все устраивало Гумилёва в этом Союзе, видимо, поэтому он и начал готовить почву для воссоздания нового — третьего по счету Цеха поэтов. Поэт готовит своих учеников к публичным выступлениям. 3 августа на литературном утреннике в Доме литераторов он представил Ираиду Гейнике уже как Ирину Одоевцеву, и это было ее первое публичное выступление..
4 августа состоялся первый творческий вечер Союза поэтов в зале Тенишевского училища, где со вступительным словом выступила Лариса Рейснер, а Блок рассказал о создании Союза поэтов, вернее, его Петроградского отделения. И уже 5 августа прошло первое заседание приемной комиссии Союза поэтов, на котором были рассмотрены стихи поэтессы Марии Шкапской.
13 августа поэты собрались на заседание президиума и общее собрание Союза поэтов. Собранию предшествовало появление в Петрограде бывшего синдика Цеха поэтов Сергея Городецкого, который стал «красным» и принялся обличать поэтов в том, что они уходят от созидательной работы и ограничиваются переводами. Появились две его статьи пасквильного содержания. Одна — «Покойнички» — была опубликована 8 августа в «Красной газете», а вторая — «Разложение интеллигенции» — появилась в петроградской газете «Известия». Литературная общественность была настолько возмущена и взбудоражена, что 17 августа заседание во «Всемирной литературе» вылилось в бурное обсуждение «шедевров» Сергея Городецкого.
Николай Степанович в это время занимался созданием нового Цеха поэтов, который появился на свет во второй половине августа 1920 года. 20 августа Гумилёв в Доме искусств уже читал для членов Цеха поэтов первую лекцию, на которую пришли И. Одоевцева, Г. Адамович, Н. Оцуп, С. Нель-дихин, В. Рождественский и еще неизвестная в литературных кругах молодежь. Гумилёв дал молодым задание: к следующей лекции написать стихотворение о бульдоге, причем форма стихотворения должна содержать сложное чередование четырехстопных и двухстопных хореев. К сожалению, эти лекции продлились недолго.
Параллельно с Цехом поэтов Гумилёв принимал участие в работе Союза поэтов. 27 августа на очередном заседании приемной комиссии Николай Степанович рассматривал вместе с другими членами комиссии заявление поэтессы Е. Полонской. Гумилёв ко всем своим обязанностям (в том числе и в приемной комиссии, и в Союзе поэтов) относился со всей ответственностью, хотя это и была для него всего лишь дополнительная общественная нагрузка. 4 сентября он участвовал в первом творческом вечере Союза поэтов в Доме искусств. 7 сентября поэт присутствовал на заседании Петроградского отделения Всероссийского Союза поэтов, на котором принимали молодых поэтов в члены Союза. К тому времени он уже ознакомился и подготовил отзывы о работах многих из них. Гумилёв писал о Викторе Васильевиче Третьякове: «Членом-соревнователем принять можно». Интересно, что в том же году в конце октября В. В. Третьяков выехал в Ригу и напечатал «Петроградские письма»[81], где писал о действительном влиянии Гумилёва на Союз поэтов: «Это попросту возрожденный Цех поэтов, куда вошли по приглашению почти все участники „Аполлона“ с акмеистическим уклоном, а из новых Наталья Грушко, Крючков и Ваш покорный слуга».
8 сентября поэт обсуждал на заседании совета Дома искусств вопросы открытия книжной лавки писателей в Доме искусств и создания журнала Дома искусств. А спустя три дня он выступал там же на втором вечере Союза поэтов. В программе вечера, кроме известных поэтов А. Блока, А. Белого, В. Пяста, были объявлены и ученики Гумилёва И. Одоевцева, С. Нельдихин, Г. Иванов и другие. Для Николая Степановича это было очень важно, так как в самом Союзе поэтов шла скрытая борьба между сторонниками Гумилёва и Блока. Ирина Одоевцева в мемуарах «На берегах Невы» писала: «Из Москвы в Петербург прибыла молодая поэтесса Надежда Павлович с заданием организовать петербургский Союз поэтов, по образцу московского. Задание свое она выполнила с полным успехом — на все 120 процентов… Сама Павлович занимала видное место в правлении, чуть ли не секретарское… Союз поэтов, как и предполагалось по заданию, был „левым“. И это, конечно, не могло нравиться большинству петербургских поэтов. К тому же стало ясно, что Блок, хотя и согласился „возглавить“ Союз поэтов, всю свою власть передаст „Надежде Павлович с присными“. Выгод от такого правления петербургским поэтам ждать не приходилось. Гумилёв же был полон энергии, рвался в бой, желая развить ураганную деятельность Союза на пользу поэтам».
