Правда, я работал и в Президиуме ЦК, и это по-прежнему было важно. Но новый Первый секретарь оказался довольно безразличным к государственным делам, к работе. Вот тут я и вспомнил, как Гай Туманян, брат Ашхен, рассказывал мне, как он, будучи заместителем начальника Бронетанковой академии, попал однажды на прием к Леониду Ильичу Брежневу, когда тот в ЦК отвечал за военные дела. Гай вспоминал, что он основательно подготовился, выделил наиболее важные вопросы, требовавшие решения. Начал докладывать и вдруг увидел в глазах собеседника такую тоску и равнодушие, что резко свернул доклад и быстро его закончил, не задавая всяких сложных вопросов. Только тогда Брежнев оживился, стал говорить какие-то хорошие слова. А Гай удивлялся потом: «Я бы за такой доклад выругал, спросил бы: ну и что? В чем суть ваших проблем? Что вы предлагаете? Вообще, зачем пришли? А тот был очень доволен, что я не продолжил, как начал».
Кроме Гая мне и другие рассказывали о подобных случаях. На Президиуме ЦК это было не так заметно, потому что Брежнев просто поддакивал Хрущеву. Правда, еще когда Молотов был там, то однажды так одернул Брежнева, что тому стало плохо, чуть не обморок у него был.
С приходом на пост Первого секретаря Брежнева уровень ведения заседаний и обсуждений на Президиуме заметно понизился. Правда, тут я ощущал пока свою полезность, потому что иногда высказывались совершенно сумасбродные идеи, а Брежнев и некоторые другие просто не понимали по-настоящему, какие последствия могли бы быть. Приведу несколько примеров.
В середине мая 1965 г. США усилили бомбардировки Северного Вьетнама и начали вооруженную интервенцию в Доминиканскую Республику. Это вызвало резонанс в Президиуме ЦК и в правительстве. Многие были заметно возбуждены. На заседании Президиума ЦК КПСС выступил министр обороны Малиновский с оценкой положения и с предложениями, как потом оказалось, по поручению Первого секретаря ЦК Брежнева. Доклад у министра был в письменной форме, он его зачитал, но кое-что добавил и от себя.
На мой взгляд, оценка положения была дана неправильная. Смысл того и другого события был искажен, значение преувеличено, оба события истолковывались, по сути дела, как шаг американцев к столкновению с нами. Утверждалось, что нам нельзя ограничиваться тем, что мы делаем сейчас, помогая Вьетнаму, что после доминиканских событий следует ожидать акций, направленных против Кубы. Поэтому мы должны активно противодействовать американцам.
Предлагалось на Западе (в Берлине и на границе с Западной Германией) провести военные демонстрации, перекинуть некоторые части — воздушно-десантные и другие — с нашей территории в Германию, в Венгрию. Министр подчеркнул, что нам нужно быть готовыми ударить по Западному Берлину. Потом от себя добавил, что «вообще нам в связи с создавшейся обстановкой следует не бояться идти на риск войны».
Эти слова Малиновского меня поразили.
Сославшись на позднее время и важность вопроса, я предложил предварительно обдумать и в следующий раз специально обсудить этот вопрос.
Через неделю это было сделано. Министр доклад повторил, но там уже не говорилось о риске войны и о Западном Берлине. Речь шла о демонстрационных мерах, об учениях войск и пр. Предложенные меры, конечно, могли быть проведены и какое-то впечатление могли произвести, но не имели бы никакого результата, кроме отрицательного.
После Малиновского в том же духе выступил Брежнев, затем выступил и я. Сказал, что требуется трезвая оценка обстановки. Что касается Вьетнама, то сами вьетнамцы говорят, что готовы вести борьбу 10 лет и дольше, до полного освобождения страны. Возможности китайцев же, естественно, еще большие. Поэтому не надо так горячо на это реагировать, надо быть более спокойными.
«К тому же, — подчеркнул я, — мы сами не можем принять никаких мер, поскольку без согласия и содействия Китая это невозможно. А он, конечно, не даст согласия на ввод наших частей во Вьетнам. Да и сами вьетнамцы, как вы знаете, отказались от наших сил, которые мы им предлагали. Что касается Кубы, то, конечно, американцы, и в первую очередь Джонсон, хотел бы с Кубой расправиться, но я не вижу данных, которые говорят о том, что американцы готовятся напасть на Кубу».
Говоря о Доминиканской Республике я сказал, что мы с ней никакими обязательствами не связаны, но ведем всю необходимую борьбу против американцев в защиту Доминиканской Республики в Совете Безопасности политическими средствами. И Кастро очень доволен нашей позицией в этом конфликте.
Я выразил удивление и неудовольствие по поводу тона доклада и предложений министра. «Все предложенные меры не дадут никакого эффекта, если не иметь сознательной целью начать третью мировую войну, но должны ли мы воевать в Европе против американцев, когда они повода прямого не дают, ведут себя вполне прилично и в Берлине и в других странах, где находятся наши войска? И разве не ясно, что это станет началом третьей мировой войны?
Главный смысл всей нашей политики — сохранить мир для Советского Союза и тех социалистических стран, с которыми мы имеем прямые договоры об обороне. Если, например, нападут на ГДР, Чехословакию и другие соцстраны, то, конечно, мы должны будем воевать».
Я предложил никаких мер не принимать, а если есть планы учений войск и других подобных мероприятий, то провести их в назначенные ранее сроки. Что же касается предложения созвать Консультативный комитет Варшавского пакта, против этого я не возражал, поскольку созыв через полгода очередной сессии будет естественным. Там и обсудить с союзниками вопрос о нынешней обстановке и другие вопросы, но нам не следует им предлагать что-либо из того, о чем говорил министр обороны. Можно спросить, что они думают по поводу действий США и выслушать их предложения. Я сказал, что убежден, что ни Польша, ни Чехословакия, ни другие страны не поддержат предложения, высказанные нам здесь.
Выступил также Косыгин, сказав, что ведь когда-то Сталин начал блокаду Западного Берлина, но вынужден был отступить, при этом мы потеряли наш престиж. Неправильно сделал и Хрущев в 1958 г. и в 1961 г. после выступления Кеннеди по поводу увеличения количества оккупационных войск. Это не привело к поднятию нашего престижа, а наоборот.
Подгорный и Суслов высказались в том же духе.
Договорились через месяц-полтора провести очередное Консультативное совещание, но такого рода предложений не вносить.
* * *
После отстранения Хрущева кое-кто в Президиуме, например Шелепин — это я точно помню, высказал мысль, что отношения с КНР обострились по вине Хрущева. Поэтому было решено предпринять кое-какие меры по налаживанию межгосударственных отношений. Я был особого мнения о причинах конфронтации между КНР и СССР, но предпринять шаги к улучшению отношений считал правильным. Но то, что было предложено, меня просто поразило.
