поступать так, как мы захотим?
ОН Тебе можно, а мне нет.
ОНА Тебе нельзя делать то, что захочется?
ОН Нет, я должен… Я должен вести себя правильно. Я же объект интервью.
ОНА Да, это верно. Тебе надо вести себя подобающим образом.
ОН (берет ее за руку). У тебя холодная рука.
ОНА Да, рука у меня холодная.
ОН Ты не заболела?
ОНА Нет, конечно! Я просто только что помыла руки холодной водой.
Тишина.
ОНА И к тому же при простуде руки горячие – в смысле если заболел.
ОН Бывает, что когда болеешь, руки холодные.
ОНА Да, разумеется.
ОН Хм.
ОНА Но я не заболела.
Он наклоняется и прижимается лбом к ее лбу.
ОН У тебя нос горячий.
ОНА А у тебя вчера нос был холодный.
ОН О чем уж мы говорили?
ОНА О том, каково это – стареть. Я хотела спросить тебя, есть ли какие-нибудь преимущества у…
ОН Старости?
ОНА Да, старости.
Он смеется.
ОНА Стоит ли ее ждать?
ОН Нет, этого я бы не сказал. Ничего в голову не приходит.
ОНА Ты замерз? Свитер наденешь?
ОН Нет, нисколько, здесь совершенно не холодно. Нет, по-моему, в жизни бывали и совсем невыносимые периоды, и когда стареешь, это невыносимое – или то, что ты считал невыносимым, – слегка отпускает тебя. Оно, как мокрые тряпки, падает на землю и разлагается, и ты в каком-то смысле освобождаешься от этих лохмотьев, которые прежде сковывали тебя. Но в старости ты многое упускаешь – да, тут сомневаться не приходится. Я думал, что буду тяжелее переживать эти утраты, но нет, мне не жаль упущенного, хоть прежде я и считал все это важным. Например, исчезает сексу… сексу… (он издает звук, похожий на гуденье трубы) сексуальность. Вообще, напрочь. И от этого даже не обидно. Она просто покидает тебя. Время от времени девушки – красивые, привлекательные – могут проявлять к тебе интерес, и тогда ты думаешь: ну да, из этого что-нибудь да выйдет, но потом, по здравом размышлении, да, понимаешь: о нет, упаси Господь, что это я такое творю, нет-нет-нет… хотя помечтать бывает забавно… Да, сексуальность – это наподобие отдельного мира. Различные цвета и формы. И девушки, женщины – они такие привлекательные. Как это все описать? Когда стареешь, уходит некое единство, оно исчезает тихо и спокойно, и ты даже не оплакиваешь его исчезновение. Нет, не оплакиваешь, во всяком случае, я… А ведь женщины меня очень интересовали. Не хвастовства ради, но… Ой, я же без кофты сижу. Где моя вязаная кофта?
ОНА Наденешь ее?
ОН Нет, накинь вот так, на плечи.
ОНА Так?
ОН Да, так. Продолжай. О чем мы говорили?
ОНА О женщинах.
ОН Что-что?
ОНА Мы говорили о женщинах, о том, как сильно ты увлечен женщинами.
ОН По-моему, почти вся моя профессиональная деятельность была завязана на увлечении женщинами.
ОНА А как женщины повлияли…
Он перебивает ее и наклоняется вперед.
ОН Всеми мыслимыми способами, сердечко мое.
Моя бабушка Карин – папина мама – долго тревожилась за брак ее сына с Кяби, четвертой по счету женой. Его романам не было конца, и однажды вечером подтвердились ее худшие подозрения. Новая женщина, да еще и ребенок на подходе, девятый!
В бабушкином дневнике я нахожу первое свидетельство своего существования:
8.3.1966
Ингмар позвонил вечером – он был в театре и попросил меня зайти. Мы пару часов поговорили обо всем, обо всех моих подозрениях. Только бы они выдержали все это! Помоги им Господь!
Эта новая женщина беременна, ребенку у нее во чреве уже почти четыре месяца. И ничего хорошего в этом нет. У Карин слабое сердце, и ей больно, сердце пронзает внезапная резь. Она умирает спустя пять дней от инфаркта. Эрик, ее муж, лежит в больнице, и хотя опухоль у него признана доброкачественной, все почему-то были уверены, что он умрет первым. Так что в эти последние дни жизни забот у бабушки хватает. Она знает, что сердце у нее слабое, но собирается еще немного прожить. Слишком много пока неясностей, хоть она и устала. И вот будто мало ей всего остального – ее младший сын заявляет, что обрюхатил еще одну женщину.
Судя по заметке, сделанной Карин в дневнике 8 марта 1966 года, она узнала обо мне, когда папа попросил ее прийти в театр. Он сообщил ей о моем предстоящем рождении. О том, что я – четырехмесячный плод – существую. В этом возрасте уже отчетливо слышно сердцебиение. Папа и бабушка Карин несколько часов разговаривали, и все, все ее подозрения оправдались – так она пишет в дневнике.
Я нахожу в этом определенное утешение. Голос в темноте. Все. Все. Подозрения. Оправдались. Я – нечто или некто существующий и растущий. Тот, о ком они подозревали.
Однако новость о моем предстоящем появлении не успокаивает сердце Карин. Она не находит утешения в том, что сын рассказал ей в тот вечер. Ведь у него уже имеются восемь детей от четырех жен. И ко всему прочему – алименты жене и детям. Доходы и расходы сами по себе уже отдельная тема для разговора, и не сказать, чтоб неважная.
Мне хочется надеяться, что, когда Карин пишет: «Помоги им Господь!», она и про нас с мамой думает.
На следующий день, 9 марта, за четыре дня до смерти, она пишет:
«Сегодня вечером Ингмар прислал мне с Ленном удивительную большую азалию. И сам Ингмар тоже звонил, благодарил за вчерашний разговор. Правильно ли я поступила, молча слушая его рассказ? Но я же понимала, что попытайся я вразумить его – и он закроется от меня. И ему известно, что в молитвах и в сердце я прошу его поступать правильно».
Азалия (Rhododendron simsii) – многолетний вечнозеленый кустарник, в высоту достигающий до полутора метров. Листья у него темно-зеленые. Цветы бывают крупные или мелкие, одиночные или в соцветиях, красные, розовые, телесного цвета, фиолетовые, белые, некоторые двуцветные. Лучше всего растут в затененных местах. Ядовиты. Азалию, как и ель, воспел в своих стихах китайский поэт Ду Фу.
Карин пишет: «И ему известно, что в молитвах и в сердце я прошу его поступать правильно». Ее сердцу суждено было биться
