Красной армии в 20-е годы их обучали так называемые «старые кадры», которые преподавали еще в царской армии. Они учили красных командиров в том числе и тому, что мало быть специалистом в своей области – необходимо развиваться. Я хорошо помню маршалов Малиновского, Рокоссовского, Тимошенко – я многих знала лично, – это были люди интеллектуальные, думающие. Мама рассказывала, что, когда наверху узнали об их отношениях с отцом, посмотреть, что за человек рядом с командующим фронтом, приехал маршал Жуков. На прощание он посоветовал ей читать энциклопедию – расти до отцовского уровня.
А есть что-нибудь, о чем вы с отцом не говорили, а сейчас спросили бы его, будь он жив?
Наталия Ивановна: Думаю, что да. Сейчас я попросила бы его дать какие-то оценки людей, которые были рядом. Тогда это не всегда удавалось сделать, да и по молодости лет я не очень интересовалась. А сейчас мне было бы интересно узнать его мнение о Сталине. Я читала то, что было написано, то, что Константин Симонов опубликовал в книге «Глазами человека моего поколения», но многое – это характерная черта того времени – осталось за скобками. Я бы поговорила с отцом о роли личности в истории, расспросила его о людях, с которыми он встречался. Ведь он активно участвовал в политической жизни. Это он, например, строил Берлинскую стену! Во время западноберлинского кризиса Хрущев принял решение «сделать ход Конем», и буквально на приеме в Кремле – папа успел только позвонить маме и сказать, чтобы складывала чемодан, – сообщил отцу, что ему придется лететь в Берлин улаживать ситуацию, потому что в этот момент наши и американские пушки стояли «дуло в дуло». С американцами отец уже встречался в конце войны – это была знаменитая встреча на Эльбе. Тогда их командующий генерал Омар Брэдли приезжал в штаб к отцу, выпив заранее солидное количество растительного масла – чтобы не опьянеть от русского гостеприимства. Отец имел у американцев огромный авторитет, тут Хрущев угадал очень точно.
И. С. Конев с женой Антониной Васильевной и дочерью Наталией в Дрезденской галерее, 1962 г.
Наталия Ивановна Конева – единственный ребенок в семье Ивана Степановича Конева и его второй жены Антонины Васильевны – родилась уже после войны. Она окончила МГУ по специальности «романо-германская филология». Сегодня Наталия Конева – профессор кафедры языкознания и литературы Военного университета Министерства обороны РФ, председатель Фонда памяти полководцев Победы.
А вашей маме отец наверняка доверял свои мысли и суждения…
Наталия Ивановна: Да, разумеется. На войне, и это не секрет, люди, иногда даже близкие, писали доносы. Отцу давали возможность ознакомиться с ними. Там был донос, например, что у него не то социальное происхождение, о каком он говорил – что он не из крестьянской среды, а из семьи кулака. У его деда действительно была бакалейная лавка, был большой дом… А мама – это был человек, которому он доверял абсолютно, и они действительно обсуждали многие вещи, но старались делать это наедине. К примеру, во время венгерских событий 56-го года отец, улетая, сказал маме, что он позвонит ей из Будапешта и, если ситуация будет ужасная, он скажет ей одну фразу, а если совсем ужасная – другую. Вообще с военных времен мама была ему не только женой, но и другом, преданным ему человеком, хотя у них была большая разница в возрасте – 25 лет. После ее смерти пять лет назад я узнала, что она вела дневник. Писала там в том числе и о войне, когда она переезжала с отцом с фронта на фронт. Они ездили на разных автомобилях. В последние годы войны это был «Виллис» – он был самым маневренным, на них передвигались, по-моему, все наши командующие. Была у них и «Эмка». Это была мощная машина, но отец говорил, что ему она не очень нравилась, потому что немцы засекали ее с воздуха, понимали, что едет какая-то важная персона, и начинали бомбить. И вот однажды при наступлении наших войск на Запад они с отцом ехали где-то в районе Днестра и попали под страшную бомбежку. Мама сидела сзади, а рядом лежало сложенное одеяло. Осколок авиационной бомбы пробил крышу машины, вышел рядом с мамой и застрял в этом одеяле. Спустя годы я узнала, что этот автомобиль оказался в клубе коллекционеров и часто участвовал в парадах старинных автомобилей, которые проходят в Москве. А совсем недавно я познакомилась с человеком, который его реставрирует, и у меня была возможность увидеть и потрогать то место, куда шестьдесят с лишним лет назад попал осколок авиабомбы.
А как ваши родители встретили Победу?
Наталия Ивановна: Это было в Праге. Самым главным было то, что в этот день впервые за несколько лет грохота бомбардировок, авиаударов, взрывов и стрельбы, которые уже стали привычным фоном – ведь отец с первого до последнего дня войны находился в зоне боевых действий, – он услышал тишину…
«Отец взял меня с собой на фронт»
Юрий Василевский делится воспоминаниями о своем отце – Маршале Советского Союза А. М. Василевском [14].
Юрий Александрович, еще до войны ваш отец стал видным военачальником. Вы это чувствовали?
Юрий Василевский: В 1934 году мои родители разошлись, и я жил с мамой. Самым дорогим, что осталось у меня от отца, была его полевая сумка, с которой я долго ходил в школу. Она была удобнее, чем обычный портфель, – там находились специальные секции для ручек и карандашей, а кроме учебников и тетрадок туда еще помещались такие необходимые для учебы предметы, как рогатка и деревянный пистолет. Но главное ее удобство выявлялось во время драк.
От мамы я знал, что у меня появился брат Игорь. А весной 1940 года, когда объявили о завершении конфликта с Финляндией, я буквально прилип ухом к тарелке громкоговорителя – после непонятного для меня слова «демаркация» диктор вдруг упомянул Василевского Александра Михайловича, который был назначен в комиссию по уточнению и оформлению новой границы с Финляндией. У меня не было сомнений, что это мой отец, и я помчался в школу похвастаться этой новостью перед приятелями. В том же году в день моего пятнадцатилетия вышла газета с портретами военных, которым были впервые присвоены генеральские звания. Среди них был и отец. Эта газета
