Ирина Ободовская - Роковая красавица Наталья Гончарова

Ознакомительная версия.

Князь Голицын, о котором говорится в письме, сын одной из племянниц Потемкина, был очень богатым человеком. В описываемое время он жил в Москве. Но Дмитрий Николаевич знал его, очевидно, не так близко, чтобы просить о таком крупном займе. Пушкин же был хорошо знаком как с самим Голицыным, так и его семьей, на это и рассчитывал Дмитрий Николаевич.

Письмо говорит о материальных затруднениях семьи Пушкина (видимо, нужно было уплатить какой-то неотложный долг). Главное же в нем – стремление обеспечить будущее детей. Впервые мы узнаем, что Наталья Ивановна предполагала выделить дочери часть Яропольца, но своего обещания не выполнила. По-видимому, сама Наталья Николаевна по скромности характера не осмеливалась обращаться к матери и просила об этом мужа. Пушкину было «чрезвычайно неприятно поднимать этот разговор», но он сделал это ради жены и детей. Кажется, будто какое-то бессознательное предчувствие владело Пушкиным все эти годы, когда он так настойчиво стремится получить хоть какое-нибудь скромное пристанище, где бы мог жить и работать и которое смог бы передать в наследство детям. Савкино, Ярополец, Никулино (о нем речь впереди) – все это попытки воплотить в жизнь свои мечты, так и оставшиеся неосуществленными…

Сведений о том, получил ли Гончаров эти деньги у Голицына, не имеется, и что ответил Дмитрий Николаевич Пушкину на его письмо, мы тоже не знаем. Но он несомненно показывал его Наталье Ивановне: они постоянно пересылали друг другу письма родных или копии с них и договаривались, как поступить в том или ином случае. Полагаем, что Дмитрий Николаевич ответил уклончиво, и Пушкин решил переговорить с Натальей Ивановкой обо всем лично.

7 августа 1833 года было дано высочайшее разрешение на четырехмесячный отпуск, и Пушкин собрался в дорогу, оставив жену с детьми на даче на Черной речке, по-прежнему под покровительством тетушки Екатерины Ивановны. 23 августа вечером он приехал в Ярополец и пробыл там не несколько часов, как предполагал, а более суток. Позднее, уже из Москвы, послал жене письмо с описанием своего пребывания у тещи.

«26 авг. Москва

Поздравляю себя со днем твоего ангела, мой ангел, цалую тебя заочно в очи – и пишу тебе продолжение моих похождений – из антресолей вашего Никитского дома, куда прибыл я вчера благополучно из Ярополица. В Ярополиц приехал я в середу поздно. Наталья Ивановна встретила меня как нельзя лучше. Я нашел ее здоровою, хотя подле нее лежала палка, без которой далеко ходить не может. Четверг я провел у нее. Много говорили о тебе, о Машке и о Катерине Ивановне. Мать, кажется, тебя к ней ревнует; но хотя она по своей привычке и жаловалась на прошедшее, однако с меньшей уже горечью. Ей очень хотелось бы, чтобы ты будущее лето провела у нее. Она живет очень уединенно и тихо в своем разоренном дворце и разводит огороды над прахом твоего прадедушки Дорошенки, к которому ходил я на поклонение. Семен Федорович, с которым мы большие приятели, водил меня на его гробницу и показывал мне прочие достопамятности Ярополица. Я нашел в доме старую библиотеку, и Наталья Ивановна позволила мне выбрать нужные книги. Я отобрал их десятка три, которые к нам и прибудут с варением и наливками. Таким образом набег мой на Ярополец был вовсе не напрасен. Теперь, жинка, послушай, что делается с Дмитрием Николаевичем. Он как владетельный принц влюбился в графиню Надежду Чернышеву по портрету, услыша, что она девка плотная, чернобровая и румяная. Два раза ездил он в Ярополец в надежде ее увидеть, и в самом деле ему удалось застать ее в церкве. Вот он и полез на стены. Пишет он из Заводов, что он без памяти от la charmante et divine comtesse[36], что он ночи не спит… и непременно требует от Натальи Ивановны, чтоб она просватала за него la charmante et divine comtesse; Наталья Ивановна поехала к Крутиковой и выполнила комиссию. Позвали la divine et charmante, которая отказала на отрез. Наталья Ивановна беспокоится о том, какое действие произведет эта весть. Я полагаю, что он не застрелится. Как ты думаешь? А надобно тебе знать, что он дело затеял еще зимою и очень подозревал la divine et charmante comtesse в склонности к Муравьеву (святому). Для сего он со всевозможною дипломатическою тонкостию пришел однажды спросить его, как Скотинин у своего племянника: Митрофан, хочешь ли ты жениться? Видишь какой плут! и нам ничего не сказал. Муравьев отвечал ему, что скорей он будет монахом, а брат и обрадовался, и ну просить у графини son coeur et sa main[37], уверяя ее письменно, qu il nest plus dans son assiette ordinaire[38]. Я помирал со смеху, читая его письмо, и жалею, что не выпросил его для тебя. Из Яропольца выехал я ночью и приехал в Москву вчера в полдень…»

Пушкин, вероятно, с интересом ехал в эти места, так как в Волоколамском уезде еще в давние времена, в XVI—XVII веках, жили предки Пушкиных, Головины и Ржевские, история которых, конечно, была хороша знакома поэту.[39]

Великолепная старинная усадьба Гончаровых несомненно произвела на него большое впечатление, хотя давно не ремонтировавшийся дворец, построенный, как говорит предание, по проекту знаменитого Растрелли, и показался «разоренным».

Надо сказать, что после рождения внучки и особенно внука отношение Натальи Ивановны к Пушкину изменилось к лучшему. Этим и объясняется ее радушный прием. Мы увидим в дальнейшем, как тепло отнесется она к детям Пушкиных и тогда, когда Наталья Николаевна в 1834 году приедет с ними погостить в Ярополец.

Семен Федорович Душин, с которым Пушкин гулял по парку и посетил могилу Дорошенко, личность, о которой следует сказать несколько слов. Это управляющий Яропольца, человек, близкий Наталье Ивановне. В течение двадцати лет он вершил всеми делами Яропольца и имел очень большое влияние на нее. Семья говорила, что он ее грабит, а Пушкин в 1831 году писал Нащокину, что хочет «спасти от банкрутства тещи моей и от лап Семена Федоровича» бриллианты, те самые, что «подарила» Наталья Ивановна дочери к свадьбе. Так что пушкинское «мы большие приятели» – это, конечно, ирония.

Немало места в письме поэта занимает сватовство Дмитрия Николаевича к графине Надежде Чернышевой. Он, разумеется, знал, что это весьма интересует Наталью Николаевну, но была еще одна причина, почему он так подробно писал об этом. О ней мы скажем далее.

Пушкин ничего не говорит о самих Чернышевых. А они были соседями Гончаровых (усадьбы их стояли почти рядом) и, что самое интересное, довольно близкими родственниками Пушкиных.

Григорий Иванович Чернышев, придворный вельможа, богатейший помещик, владелец майората, и жена его Елизавета Петровна имели шесть дочерей и одного сына – Захара, будущего декабриста. В описываемое нами время матери уже не было в живых. Все дети получили прекрасное образование. Дочери славились своей красотой и пользовались большим успехом в обществе.

Ознакомительная версия.