решались в его пользу.
Козьму Минина отблагодарили столь же честно, как и князя Пожарского.
Ему пожаловали чин думного дворянина. Трудно приравнять его к современным званиям и должностям. Очень грубо — это уровень заместителя министра или же главы федерального агентства.
В думные дворяне обычно назначались видные дворяне или же не слишком знатные аристократы, которых царь хотел приблизить к себе и, что не менее важно, дать им право присутствовать на заседаниях Боярской думы. А Боярская дума представляла собой высший орган управления государством. Выше — только сам царь, который не может решать важнейшие державные дела без совещания с Думой.
Вот как высоко взлетел Минин! Не будучи дворянином по рождению, он поднялся выше тысяч урожденных дворян, выше сотен знатных людей царства. Пожалование ему столь высокого чина — парадокс в истории Московского царства, настоящее чудо, в которое современники с трудом верили. Говорили: пожалован «выше своей меры».
Помимо почетного назначения, Минин получил от царя Михаила Федоровича еще и обширные земельные владения. Ему даровали богатое село Богородицкое в Нижегородском уезде.
Смутное время не завершается ни 1612 годом, ни 1613-м. Москва освобождена, Земский собор поставил на престол русского царя, но восстановление страны от тяжелого разорения все никак не начинается. У стен столицы дважды еще происходили большие сражения. Шведы, поляки, литовцы, казаки Заруцкого и бесконечные шайки других воровских атаманов раздирали страну. Трон шатался, горели города, вырезались села. Судьба России еще несколько лет висела на волоске…
Восстановление — настоящее, спокойное, мирное восстановление — началось не ранее 1619 года. Таким образом, после восшествия на престол Михаила Федоровича война шла без малого шесть лет.
Лидер земского освободительного движения князь Дмитрий Пожарский после воцарения государя Михаила Федоровича долгое время жил в почете, но и в безвластии. Ему не давали ни высоких административных, ни военных поручений. По словам современного исследователя Андрея Павловича Павлова, «целый ряд признаков определенно указывает на то, что Дмитрий Пожарский отнюдь не пользовался расположением и доверием со стороны царского окружения первых лет правления Михаила Федоровича („великой старицы“ Марфы и семейства Салтыковых)» {25}.
Однако в условиях непрекращающейся войны авторитет Дмитрия Михайловича и его боевой опыт являлись слишком ценным ресурсом, чтобы им пренебрегать.
И меч князя Пожарского опять понадобился.
Дмитрия Михайловича чтили как «большого богатыря», военачальника, «искусного во бранех». И ему вновь предстояло сыграть роль, соответственную той высоте, на которую он взошел еще в Зарайске, которую не покидал ни во время Страстно́го восстания 1611 года, ни во время сражений с Ходкевичем в 1612-м. Страна пылала ненадежностью, слабостью, усталостью. Армии рассыпались. Полководцы избегали больших сражений. Ратники разъезжались по домам — да сколько можно воевать, в конце концов? А Дмитрий Михайлович не умел отступать. Он выполнял поставленную задачу, и никакая угроза не могла его поколебать в решимости довести дело до конца. Свалить, ранить, убить Пожарского — да, такое возможно: никто из нас не сделан из железа. Но заставить его бросить позиции — нет, такого не случалось.
И только подобные ему воеводы могли рассчитывать на успех в столь сложных условиях.
20 июня 1615 года князя отправили с небольшим полевым соединением под Брянск. Пожарский, вместе со вторым воеводой Степаном Ивановичем Исленьевым и дьяком Заборовским, должен был разбить литовцев, недавно занявших город Карачев.
Дмитрию Михайловичу дали подробнейшую инструкцию. Из нее легко увидеть: правительство испытывало скудость во всем — в хлебе, людях, припасах. Пожарскому ставили задачу отбить Карачев, но с множеством оговорок. Опасаясь, что при такой нехватке людских ресурсов он не наберет необходимого числа людей, правительство разрешало ему при столкновении с сильнейшим неприятелем оставить активные действия и занять оборонительную позицию у Болхова. Дмитрию Михайловичу предлагали пополнять войско, забирая дворян, стрельцов и казаков из крепостных гарнизонов по пути следования его армии {26}.
Армия Пожарского получила «легкий наряд», то есть артиллерию, с помощью которой можно противодействовать врагу в чистом поле или же при осаде незначительных крепостей. Полководцу обещали дать солидные силы: порядка семи тысяч бойцов, из которых 4,5 тысячи должны были составить полк самого Пожарского, а 2,5 тысячи — полк Исленьева. 3350 дворян, 2200 татар, 750 казаков, 300 стрельцов и десяток иностранных наемников. К нему на подмогу шла «казанская рать»: 500–700 конных дворян и стрельцов, 7,3 тысячи татар {27}.
Но… казанцы задерживались, а собрать предписанные силы не удавалось. У Пожарского был страшный недобор. В итоге под командой князя собралось гораздо меньше людей, чем планировала Москва, а именно чуть менее двух тысяч ратников. Правительство Михаила Федоровича предпринимало отчаянные меры, борясь с бегством служилых людей. В сентябре 1615 года к воеводам на места была отправлена драконовская инструкция: «Которых городов с службы побежали и в тех городех беглецов бить кнутом по торгом, лутчих выбирая, а кого бьют, и они имена пришлют» {28}. Но набор войск все равно шел с колоссальными трудностями.
29 июля полки Пожарского вышли из Москвы {29}.
На юго-западе Пожарскому противостоял исключительно опытный и храбрый авантюрист полковник Александр Лисовский. Он пользовался огромным авторитетом у наемников. За ним утвердилась репутация искусного полководца.
Именно Лисовский взял Карачев и осаждал Брянск, но безуспешно. Именно от его напора требовалась оборона.
Пожарский, добираясь до Болхова, отовсюду присоединял к своему воинству малые отряды казаков, дворян, стрельцов. Приведя в Болхове пестрые полки в порядок, он выступил на Карачев.
«Лисовский же, — сообщает летопись, — услышав, что идет против него боярин, Карачев выжег и пошел верхней дорогой к Орлу. Князь Дмитрий Михайлович, услышав про то, пошел наспех, чтобы занять вперед литовских людей Орловское городище. В воскресный день с утра пришли они оба вдруг. Впереди же шел в ертоуле Иван Гаврилович Пушкин и начал с ними биться. Люди же ратные, видя бой, дрогнули и побежали назад, так, что и сам воевода Степан Исленьев и дьяк Семой с ними бежали. Боярин же князь Дмитрий Михайлович Пожарский с небольшим отрядом с ними бился много часов, едва за руки не взявшись бились» {30}.
Именно об этой стадии боя «Бельский летописец» сообщает: «Лета 7124-го (1615) в осень царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии был бой под Орлом воеводам князю Дмитрею Михайловичю Пожарскому да Степану Исленьеву и его государевым ратным людем с паном с Лисовъским и с польскими и с литовскими людми, и с рускими воры, с ызменники, с казаками, которые воровали и кровь християнскую лили заодно с литовскими людми и забыв Бога и веру християнскую. И на том бою пан Лисовской с польскими и с литовскими людми и с рускими с воры государевых воевод и ратных
