- Товарищ майор, вас с полигона!
Раскова торопливо подошла к аппарату.
- Раскова слушает.
Дежурный по полигону сообщил, что два самолета, видимо, потеряв пространственное положение в ухудшившейся видимости, столкнулись над полигоном при бомбометании и оба рухнули на землю. Экипажи погибли...
Лицо ее оставалось спокойным. Только крепко сжатый рот и низко склоненная голова выдавали горе и смятение, охватившие ее.
- Надо ехать на полигон, - сказала она Бершанской. - Беда. Кто летел последними?
- Экипажи Малаховой и Тормосиной. Что случилось?
- Катастрофа.
...В просторном, светлом вестибюле Дома Красной Армии стояли четыре гроба с телами погибших летчиц. Напряженная тишина лишь изредка прерывалась тихими скорбными звуками оркестра. Молчаливыми рядами стояли летчики, штурманы, техники...
"Вот и первая смерть неожиданно пришла к нам", - думала Марина, всматриваясь в строгие лица девушек. На некоторых лицах блестели слезы, сдерживаемое всхлипывание слышалось где-то в дальнем ряду. Многие из них впервые видели так близко смерть, а ведь скоро она будет встречать их каждый день. Как подействует на девушек эта первая потеря? Как воспримут ее, не появится ли страх - этот враг всех летчиков, когда неизъяснимое чувство неуверенности и боязни вдруг заставляет дрожать руки, когда минуты полета кажутся неимоверно долгими и растерянность охватывает человека в самых простых ситуациях. Марина взглянула на лицо одной из погибших девушек - Нади Комогорцевой, штурмана из экипажа Лили Тормосиной, и вспомнила, как она выступала на сцене Дома Красной Армии две недели назад, когда личный состав полков давал праздничный концерт в День Красной Армии. Концерт готовили поздними вечерами, после полетов и занятий, и Марина удивлялась, откуда брались силы готовить танцы, разучивать новые песни, помногу раз репетировать номера. Во время концерта Раскова сидела в первом ряду вместе с Елисеевой и Мигуновой. Она помнит, как Надя, чуть смущаясь, негромко начала читать:
По деревне ехал царь с войны...
Марина с любопытством и интересом слушала, как читает сказку Горького маленькая девушка в белокурых кудряшках, легкой шапочкой покрывавших коротко остриженную голову. Голос был высокий и нежный, и Марина незаметно для себя, тихонько повторяла следом:
С той поры Любовь и Смерть, как сестры,
Ходят неразлучно до сего дня...
Потом она повернулась к Кате и прошептала:
- Подумать только, такая пташечка и такие стихи. Ребенок, право, ребенок. Но послушайте, как читает...
Марина почувствовала, как спазма стискивает горло. Она отошла к широкому окну и долго стояла, глядя, как ветер треплет дым над крышами...
* * *
После беснующихся метелей вдруг ворвалась, словно в широко распахнутую дверь, весна. Солнце запылало и в несколько дней слизало снежные заносы. Но полетов не было - аэродромы размякли и будто отдыхали в преддверии жаркого летнего времени. Весна в Поволжье проносится быстро, и вот уже повеяли жаркие ветры, неся с собой колючий песок и неисчислимые миллиарды мошкары и комаров, от которых спасались лишь под вихрями крутящихся пропеллеров.
Пришло время улетать на боевую работу истребительному полку. Перед ним поставили задачу охранять от воздушных нападений врага Саратов, где было много заводов, эвакуированных из других районов.
Зафыркали моторы, один за другим выруливали на старт легкие, рвущиеся ввысь "яки". Взмахнул флажком стартер, и вот уже быстрыми птицами пронесся строй над аэродромом...
Марина, запрокинув голову, с легкой грустью провожала взглядом улетающие в туманную даль машины.
- Ну что, товарищ капитан, - сказала она Милице Казариновой, - будем готовиться к следующему экзамену?
- Будем, товарищ майор. Уже пора, по ночным полетам программа практически закончена полностью.
- Завтра лечу к командованию округа, буду докладывать о готовности.
Раскова еще раз взглянула в ту сторону, где скрылись "яки", и медленно, помахивая беретом, пошла вдоль опустевшей стоянки самолетов. Ей хотелось сейчас побыть одной, не спеша подумать о дальнейшей работе и... о Танюшке. За суматохой дел она не вспоминала о ней днями, только иногда пробегала быстрая мысль поздним вечером, перед тем, как забыться коротким сном, как там мои Танюша и мама? Вечером она писала домой: "...мечтаю прилететь к вам в конце мая. Хорошо бы было попасть на Танюшино рожденье. Но так точно угадать трудно. Если я к 29 мая не прилечу, когда будешь ее поздравлять утром, то поздравь и от меня и крепко-крепко поцелуй... Потерпи еще немного, моя родная, скоро мы заживем снова мирной жизнью. Будем быстро восстанавливать былую жизнь в своей стране. И ты с Танюшей вернешься в нашу родную Москву, в которой будет ярко гореть свет. И в этот радостный день мы все снова помолодеем на десяток лет... Обо мне не беспокойтесь, у меня дела идут хорошо..."
В штабе авиагруппы и в штабе полка ночных бомбардировщиков кипела работа - полк Бершанской вылетал в действующую армию на Южный фронт. Готовились документы, полетные карты. Хозяйственники торопились получить недостающее летное обмундирование и запасные части на случай неожиданных поломок в пути. Уже был отправлен эшелон с частью личного состава. Ясным солнечным утром 23 мая легкие У-2 выстроились для взлета.
Марина решила сама вести полк к фронту и там, как говорится, с рук на руки передать полк в распоряжение командования. Было ли это беспокойством за длинный перелет или желание самой почувствовать боевую обстановку, которая встретит полк? Или она хотела помочь молодым летчицам в трудные дни первых боевых вылетов?
Она летела как командир группы со штурманом полка Соней Бурзаевой. Соня была опытным штурманом, но Марина нет-нет да спрашивала:
- Все готово у тебя? - И придирчиво проверяла ее расчеты.
Переваливаясь с бока на бок, словно утята, спешащие к воде, рулили легкие самолеты на старт. Марина была уже там и ждала, когда все машины займут свои места. Она взлетела первой. Над аэродромом группа должна была построиться и лететь на юг, к Сталинграду. Марина заняла свое место в кабине. Теплый ветер трепал легкий комбинезон, солнечный свет заливал горизонт, на старте среди провожающих она увидела полковника Багаева и подполковника Петровича.
"Волнуются тоже, - подумала Марина. - А может быть, и облегченно вздохнут - поубавится забот".
По взмаху флажка стартера самолеты один за другим поднялись ввысь, сделали прощальный круг над аэродромом и взяли курс на юг.
...Станица Морозовская, где предстояло базироваться полку, утопала в цветущих яблоневых и вишневых садах. Цветы уже опадали, и, казалось, улицы усыпаны душистым, белым снегом. При взгляде на эту мирную картину не хотелось верить, что недалеко идут бои. Однако время от времени над станицей проносились группы самолетов, ночью слышалась торопливая стрельба зениток, и небо на западе покрывалось огненными всполохами. Долетал до станицы и гул воздушных боев.
