Ознакомительная версия.
Но это было не все. 25 февраля я получила статуэтку «Оскара» за лучшую женскую роль в фильме «Римские каникулы»! Кроме того, роль принцессы Анны принесла мне такую же премию от Британской академии кино– и телевизионных искусств, «Золотой Глобус» и много разных наград.
Когда проходило вручение, я была в Нью-Йорке и получила копию «Оскара» из рук Джина Хершельда, умудрившись при этом едва не опозориться на весь белый свет. К тому времени уже прошла премьера «Ундины», спектакля, в котором мы играли с Мелом Феррером, спектакля для меня очень тяжелого, на репетициях которого я часто испытывала настоящее отчаянье, но не из-за сложности самой роли, а из-за поведения Мела (неадекватным умел быть не только Богарт, но и мой дорогой Мел).
Едва переодевшись после спектакля, взъерошенная и страшно уставшая, я сидела рядом с мамой и с замиранием сердца слушала, как перечисляют номинации, на которые выдвинуты «Римские каникулы». Одна из них – за лучшую женскую роль. Стать в первой же серьезной картине номинанткой на «Оскара» уже само по себе величайший успех, но когда сквозь аплодисменты до меня дошло: «Мисс Одри Хепберн», я уже плохо понимала, что делаю.
Шла по проходу в зале, поднималась на сцену словно в тумане, потому отправилась не к ожидающему меня с копией статуэтки Джину Хершельду, а… в обратную сторону – за кулисы! Хорошо, что быстро исправилась, но тихонько усмехнулась: «Запуталась…» В зале услышали, рассмеялись. Но это был не злой смех, меня поддерживали по-настоящему.
Я плохо помню, как взволнованно подбирала слова благодарности всем, кто помогал достичь такого успеха, как приказывала себе не плакать у всего мира на виду… как возвращалась обратно.
Мел гордился моими наградами, а мама почему-то не очень. Я не понимала, ведь получила самую высокую для киноактрисы награду, через три дня должна получить еще и театрального «Оскара» – «Тони», а она словно не рада. Почему? Конечно, сдержанность – это хорошо, но не до такой же степени. Неужели потому, что я вышла из-под ее влияния и стала добиваться своих побед сама?
Потом были банкеты, поздравления, вспышки фотокамер, множество автографов, вопросов, интервью… Все вдруг проснулись и заметили Одри Хепберн. Одна я находилась словно во сне. За две премьеры – театральную и кинематографическую – я получила две высшие награды, но ощущения триумфа почему-то не было.
Почему? Чувствовала, что могу больше, или просто не осознавала успех? Не знаю, но больше «Оскаров» мне не дали и «Тони» тоже.
Меня от души поздравляли те, с кем я играла в Риме, с кем ездила по Америке с «Жижи», с кем билась над «Ундиной» и «Сабриной». Праздник «Римских каникул» продолжался, а я мучилась, словно не заслужила его. Было чувство, что вот-вот все разглядят, что ошиблись, или что в следующей работе я не сумею сыграть так же хорошо, не оправдаю доверия, не оправдаю чьих-то надежд. Это очень сильное чувство – боязнь не оправдать надежд таких друзей, какие появились у меня благодаря «Жижи» и «Римским каникулам».
Мои нервы не выдержали такой нагрузки и ответственности, я едва не получила нервный срыв.
Мел Феррер
Трудности актерской судьбы
Мелу в жизни не хватало двух вещей – времени и простора. И того и другого только ради воплощения своих замыслов. Если бы в сутках было 48 часов, Мел все равно нашел бы, чем их заполнить, он постоянно искал новые точки приложения сил, вкладывая их в любое дело в три раза больше, чем оно того требовало. Дело от этого просто разваливалось. Если забивать маленький гвоздь огромной кувалдой, можно развалить стену.
Я очень любила Мела, как и он меня, это родилось мгновенно, с первого взгляда, но не привело ни к чему хорошему, кроме рождения моего обожаемого Шона. Но когда мы встретились, до рождения Шона было еще далеко…
Познакомил нас Грегори Пек на вечеринке, посвященной благословенным «Римским каникулам». Мы влюбились друг в друга с первого взгляда, но это была отнюдь не платоническая любовь. Я уже видела Мела в только что снятой «Лили», где он играл кукольника, и просто обожала его экранный образ. Спокойный, красивый, он казался мне вторым Грегори Пеком. К тому же Пек и Феррер были друзьями!
Мел был женат уже в третий раз, причем первый и третий на одной и той же женщине. Он тут же затеял новый развод, хотя я вовсе не торопилась выходить замуж даже за того, кого обожала. Что-то подсказывало, что жизнь с Мелом не будет усыпана розами, а если и будет, то у них окажется слишком много шипов. К сожалению, так и вышло… Даже сильная любовь не всегда делает брак счастливым и долговечным.
Я для Мела Феррера была исключительно точкой приложения его сумасшедшей энергии. Если Джеймс Хенсон и обладал похожей энергетикой, то хотя бы не вся она была направлена на меня, отвлекал бизнес. У Мела его бизнес, все дело его жизни стало заключаться во мне. Первое, что он затеял, – постановка «Ундины» на Бродвее, где он сам играл рыцаря Ганса, в которого влюбилась нимфа воды Ундина. Ундиной была я. Романтическая история любви заканчивалась трагически – рыцарь умирал, а русалка отправлялась обратно в свое царство к подругам.
Режиссером спектакля стал знаменитый Альфред Лант, а его жена Линн Фонтанн стала для меня второй Кэтлин Несбитт.
Мел, предложивший мне пьесу и саму роль, был… весьма недоволен. Я не хотела играть на сцене. Чтобы заполучить меня на Бродвей, Мелу предложили роль Ганса, совсем этого не скрывая, но переписать текст, увеличив эту роль, отказались. Начались его стычки с Линн, потом с режиссером, я, как могла, сглаживала углы, но Мел словно нарочно назавтра разрушал все, чего вчера удавалось достичь.
Он сам признавался, что имеет непростой и даже скверный характер, но оказалось, что первой от этого характера должна страдать я. Режиссер советовал одно, Мел требовал совсем другое, я, не желая ссориться ни с одним, ни со вторым, делала вид, что прислушиваюсь, репетиции шли очень тяжело. После трудных и нервных съемок «Сабрины» мне очень хотелось отдохнуть и почувствовать теплоту добрых отношений, но ничего не получалось.
Еще хуже стало, когда мной в роли Ундины начали откровенно восхищаться. Не знаю, действительно ли играла так хорошо, но я очень старалась, словно своей игрой могла компенсировать Альфреду Ланту скандалы с Мелом. Феррер угрожал режиссеру уйти из спектакля и увести меня за собой. Я больше не могла терпеть и заявила, что действительно уйду, но только и от него тоже.
Премьера на Бродвее состоялась в феврале 1954 года, спектакль был встречен восторженно, хвалили всех, кроме… Мела Феррера. Мне было очень жаль, что он не сумел показать все свое обаяние, но мне тоже казалось, что роль романтичного рыцаря не для Феррера. За «Ундину» Альфред Лант получил награду как лучший режиссер сезона.
Ознакомительная версия.
