Предлагаю два варианта. Первый - удар с трех направлений одновременно. Если обстановка не позволит - атаковать с одной стороны последовательным сбрасыванием торпед. И то и другое имеет целью сковать маневрирование транспорта.
- Хорошо. С вами полетят Жестков и Дурновцев. Поторопитесь!
Бегом вернулись к стоянке. Быстро ставлю задачу ведомым. Ребята мой план одобряют. Слов тратить не надо - опытные бойцы. Главное, не терять меня из виду, крепко держаться друг за друга.
У самолета ждал Иван Григорьевич Шевченко.
- Минаков, дорогой! - положил на плечо руку. - Не упусти гадов, целый день за ними гоняемся.
- Постараемся, товарищ майор!
- Жду с победой!
Через пять минут взлетаем. Штурман фиксирует время - семнадцать тридцать. До конвоя - почти три часа. Над морем безоблачно, но висит дымка. На горизонте смутно угадывается западная оконечность крымского побережья.
- Николай, где надеешься перехватить цель?
- В двадцати километрах от берега, на траверзе Мангалии!
Хорошо летать с таким штурманом. В двадцати, в тридцати - неважно, важно, что уверен: перехватим.
Море постепенно мрачнеет. Через два с половиной часа полета солнце скрывается за горизонт. Наступают сумерки. Справа на траверзе остается Констанца. Николай приникает к остеклению кабины.
- Ну?
- Вот-вот покажется.
- А если нет?
- Тогда отдаю тебе свой ужин. Водку оставляю себе. Для утешения.
Но вот почти у самого берега на фоне дотлевающего неба закурились черные дымки. Они! Точки, черточки, силуэты... Сторожевики образовали барьер, прикрывают со стороны моря борт низко осевшего транспорта.
- В воздухе ничего не видно, стрелки? Вопрос излишний: увидели бы доложили.
- Атакуем с ходу, - передаю ведомым.
Ясно - с одного борта. Варианты легко разрабатывать на земле.
Наш выход в атаку с темной стороны горизонта оказался внезапным. Зенитки открыли огонь с опозданием.
Пошли.
Крепко сжимаю штурвал, выдерживая высоту тридцать метров. Ох, как это трудно, когда вода и воздух сливаются под тобой в одну черную массу. Даже не до разрывов. Сближаемся. На светлом горизонте четко вырисовывается черная туша, прицелы штурманов крепко вцепились в нее.
Пора!
Прилуцкий сбрасывает торпеду первым. Локтюхин и Беспалов - секунду спустя.
Пошли, родные!
Доворачиваю чуть вправо, несусь к носу транспорта. С палубы тянутся огненные нити, наши стрелки отвечают тем же.
- Ура!
Оборачиваюсь. Огромный огненный фонтан подымается из недр транспорта.
- Ура, попали!- в один голос кричат Жуковец и Должиков.
Разворачиваюсь, чтобы разглядеть получше. Пожар, взрывы. Жаль, из-за темноты не можем сфотографировать. Смотрю на часы - двадцать десять.
- Штурман, запиши.
Через двадцать минут почти прямо под собой обнаруживаем еще один конвой танкер с охранением, идет на Севастополь. Удивительно, с кораблей не стреляют, будто знают, что мы без торпед и бомб. Диктую Должикову радиограмму на землю.
В полночь на аэродроме нас первым встречает майор Шевченко.
- Потопил?
- Потопили, товарищ майор!
- Дай я тебя поцелую, хлопец!
Перецеловав весь экипаж, обнял в темноте и встречавшего нас, как всегда, Белякова.
- Так я же не летал, товарищ комиссар...- неловко освободился из объятий застенчивый Михаил.
- Тем более! - нисколько не смутился своей ошибкой замполит.- Значит, еще больше пережил, чем они. По себе, брат, знаю!
23 апреля с рассветом все экипажи были уже на аэродроме. Дежурства как-то сами собой отменились: полк поредел, работа находилась всем.
Начальник разведслужбы майор Конзелько обошел эскадрильи со ставшей уже обычной вестью: противник активизировал перевозки на море. Сколько их можно активизировать? Воздушная разведка в последнее время обнаруживала до десятка конвоев в сутки. Авиация флота наносила удары на всем протяжении коммуникаций от Крыма до румынских портов Сулина и Констанца. В радиусе ста восьмидесяти километров действовали все ее виды, до двухсот восьмидесяти - пикирующие бомбардировщики, далее - наша минно-торпедная авиация. На море в прибрежной зоне врага встречали торпедные катера, вдали от баз - подводные лодки.
Майор Шевченко на политинформации рассказал:
- Недавно член Военного совета Черноморского флота контр-адмирал Илья Ильич Азаров подводил итоги за десять дней боев в Крыму. Знаете, какую оценку он дал нашей работе? "В операции по освобождению Крыма основной ударной силой являются военно-воздушные силы флота". Думаю, что это не только его личное мнение.
- Да, вот еще,- достал из планшета листок.- Информация штаба ВВС. "22 апреля авиация Черноморского флота нанесла тяжелые повреждения эскадренному миноносцу "Р. Фердинанд", потопила танкер "Оссаг", транспорт "КТ-26" и другие корабли противника". Это в масштабе флота. Что же касается непосредственно нашего полка, то последним примером смелых и слаженных действий является боевой вылет экипажей старших лейтенантов Минакова, Жесткова и Дурновцева, потопивших вражеский транспорт и отправивших на дно моря сотни фашистских оккупантов. Противник всеми силами старается вызволить из крымской мышеловки как можно больше своих солдат, чтобы использовать их на других фронтах. Помните, гвардейцы! Каждый отправленный вами на дно моря гитлеровец - это спасение жизни одному нашему бойцу!
С таким напутствием мы разошлись по стоянкам. Вскоре поступило и первое разведдонесение.
В воздух ушли наши соседи по аэродрому. Пятерке бомбардировщиков 36-го полка предстояло нанести удар по транспорту водоизмещением три тысячи тонн, двум тральщикам и двум сторожевым катерам. Ее прикрывали шесть истребителей 43-го авиаполка.
Группу еще на подходе встретили "мессершмитты": немцы применили здесь впервые на Черном море - новый пушечный истребитель. Завязался воздушный бой. Бомбардировщикам удалось прорваться к кораблям и под сильным огнем зениток сбросить около трех десятков бомб. Но прицельного удара не получилось, ощутимых потерь конвой не понес.
Вечером поступил приказ командования ВВС ЧФ: уничтожить плавсредства противника в Южной бухте Севастополя, между пристанью III Интернационала и элеватором. По данным разведки, там скопилось до сорока различных кораблей и судов.
Пошел сильный дождь, аэродром раскис. Девять самолетов с неполной нагрузкой-по десять стокилограммовых фугасных бомб - в сумерках, увязая в грязи, выруливали на полосу, тяжело отрывались от земли. Уходили прямо на юг, без традиционного круга над аэродромом: ночной полет, экипажи действуют в одиночку. Александр Жестков, Валерий Федоров, Иван Киценко, Александр Дарьин, Федор Федоров, Иван Дурновцев, Андрей Алфимов... Для Андрея это был первый боевой вылет после рокового 18 апреля - на новой машине и с новым стрелком-радистом.
