Наши новые паровозы, как только их ставили на рельсы, не задерживаясь, уходили на запад.
Остатки груза нам предстояло выгрузить в заливе Посьета, расположенном на юг от Владивостока, в нескольких часах хода.
Мы без лоцмана прошли пролив среди больших и малых каменистых островков. В Посьет прибыли еще засветло и ошвартовались у единственного деревянного причала.
Конечно, первыми гостями на судне были пограничники. Врач пограничников - культурный, знающий человек. По его предложению мы поехали в ближайший колхоз. С нами поехал инструктор райкома партии и старший механик Виктор Иванович Копанев. Колхоз оказался малолюдным, худосочным. Не было удобрений, планы выполнялись плохо. Мы обратили внимание на тощие посевы овса и пшеницы. В поле в основном работали женщины. Несколько старух смотрели за малыми детьми, собранными в большом неуютном помещении клуба. С питанием детей тоже было плохо: почти всю продукцию колхоз отдавал фронту, оставляя себе только крохи.
Всю дорогу на теплоход мы молчали.
- А если нам помочь ребятишкам? - спросил Копанев, когда мы поднимались по трапу. - А, Константин Сергеевич?
Я думал о том же.
- Согласен, только посоветуемся с помполитом. Попросили в каюту помполита К. В. Рычкова, предсудкома Ш. Е. Окуджаву и рассказали об обстановке в колхозе. Единодушно решили поделиться с детьми своими продуктами. Но нужно согласие всей команды теплохода. Продукты принадлежали в равной степени всем морякам. Выступать на собрании поручили мне.
Перед ужином собрали экипаж. Предложение помочь колхозным детям встретило горячую поддержку. Выступавшие предлагали оставить только самое необходимое на переход, а все остальное передать колхозу.
- Справимся, у нас и от прежнего рейса немного осталось, - поддержал судовой повар.
- Поможем ребятам, - раздавалось со всех сторон.
Грузовую машину для перевозки продовольствия предоставил райком партии. Трехтонный грузовик оказался нагруженным доверху. Мука, масло, сахар, сгущенное молоко, разные крупы, мясные консервы. От команды для передачи продуктов в колхоз поехала делегация во главе с предсудкома.
Конечно, не только наш теплоход поделился своими продуктами с детьми. Во Владивостоке нам рассказывали о многих случаях, когда экипажи морских судов помогали детским садам и яслям. Владивосток, как и все города Советского Союза, был на строгом военном пайке.
В новый рейс мы вышли 18 июля 1945 года. Никто не догадывался о назревавших событиях. На Ялтинском совещании трех держав Сталин дал обещание выступить против Японии через три месяца после окончания войны с Германией. Это держалось в глубокой тайне.
К плавмаяку Колумбия мы подошли благополучно, без задержек вошли в Портленд и стали под погрузку. Конвойные офицеры рассказали, что сегодня сброшена атомная бомба на город Хиросиму. Потрясающее известие. Принесли газеты. Заголовки сообщали: “Уничтожено триста тысяч человек, город разрушен до основания”.
- Наконец-то мы расправились с японцами! - сказал старший лейтенант из конвойной службы. -Пусть помнят Пирл-Харбор. - Однако сказал он это не слишком уверенно. - В английском языке появился новый глагол “атомик”, - хмуро добавил он, - значит: бомбить атомными бомбами.
На следующий день мне пришлось выехать в Сан-Франциско, в советское консульство.
У паровозного причала стояли готовые к отправке паровозы. На автомашинах подвозили какой-то груз. Все шло своим чередом.
8 августа прогремела весть: СССР объявил войну Японии. Об этом кричали на все голоса утренние газеты Америки. Во второй половине дня опять потрясающее сообщение: американцы сбросили еще одну атомную бомбу, теперь на город Нагасаки. Еще триста тысяч мертвецов. Трудно найти объяснение такой жестокости.
Паровозы продолжали вползать в чрево нашего теплохода. Морские дела никогда не должны останавливаться.
Популярность Советского государства у американцев в эти дни достигла высокой точки.
В городе на улицах, в кафе, автобусах только и слышно: русские, русские.
- Русские им всыплют в Маньчжурии.
- Там у японцев огромная Квантунская армия.
Хорошо помню день 11 августа. Поздно вечером американское радио передало: “Агентство Юнайтед Пресс только что сообщило из Берна в Швейцарии, что японское правительство обратилось с предложением безоговорочной капитуляции”.
В это время я был у вновь назначенного председателя закупочной комиссии на западном берегу США контр-адмирала Рамишвили. После беседы он предложил отвезти меня на судно.
Город трудно узнать. Несмотря на позднее время, улицы полны народу. Люди шли сплошным потоком, занимая всю проезжую часть. Машины двигались с большим трудом. Нас окружили кольцом юноши и девушки. Увидев, что в машине сидят моряки, кто-то бросил в открытое окно цветы. Двое взобрались на кузов и отплясывали какой-то танец. Контрадмирал не на шутку испугался, что машина развалится. Около часа мы не могли проехать центр города. Со всех сторон слышались радостные возгласы, пение, музыка.
- Они празднуют конец войны, а нам предстоит еще немало боев, - сказал мне Рамишвили, когда мы вырвались из бушующей толпы. - Рейс у вас очень ответственный. Никаких конвоев не предвидится, рассчитывайте только на свои силы.
На судне заканчивались погрузочные работы. Трюмы были загружены и закрыты. Кран при свете прожекторов ставил паровозы и тендеры на палубу.
На следующий день американцы принесли нам весть, что мы пойдем не во Владивосток, а через Панамский канал в Европу, ибо плавание для советских судов по дальневосточным морям очень и очень опасно. Но все это были слухи. Мы пойдем во Владивосток обычным курсом.
Отход назначен на 15 августа. Все формальности окончены. Тепло прощаемся со знакомыми американцами. Они провожают нас с печальными лицами. Несмотря на то что в Америке отпразднована победа над Японией, они знают, что идут жестокие бои в Маньчжурии, на Южном Сахалине и на севере Курильской гряды. Первый Курильский пролив в огне.
14 августа я получил от конвойной службы секретные документы. В них предписывалось идти в Петропавловск.
В общем, я получил кипу секретных документов, и предстояло с ними еще разобраться до выхода в рейс. На всех бумагах стояла строгая надпись; “Эти документы секретны, и они никогда ни в коем случае не должны попасть в руки неприятеля. Все инструкции и опознавательные знаки должны быть немедленно сожжены при пересечении 165-го меридиана восточной долготы”.
Наконец мы распрощались с морским лоцманом, он сошел с борта у плавмаяка Колумбия. Прощаясь со мной, лоцман пробурчал:
