Независимость? Да, он был независимым. И эту ярко выраженную черту характера пронес через многие испытания судьбы, начиная от выбора ремесла летчика и кончая отчаянной борьбой за жизнь истребителя «И-16».
И ни девятнадцать дней, проведенных в брянской тюрьме, ни многочисленные укусы недоброжелателей — ничто не повлияло на это завидное его свойство, устойчивое, как сама Россия, неисчерпаемое, как Волга, на берегу которой он родился, возмужал, встал на собственные ноги.
Снисходительность? Снисходительность давалась Чкалову труднее, особенно в ранние годы. Когда совсем молодого летчика Чкалова спросили:
— Что, по твоему мнению, надо сделать с летнабом, нечаянно полоснувшим из турельного пулемета по старту (только по счастливой случайности дело обошлось без человеческих жертв. — А. М.)?
Чкалов без колебаний ответил:
— Судить…
С годами, однако, он сделался терпимей и многое прощал товарищам, друзьям, коллегам. Многое, но не все.
Валерий Павлович совершенно непримиримо относился ко всякой плохой работе, к тому, что принято называть тяп-ляп.
Уже в бытность свою народным депутатом, он зашел однажды за кулисы Горьковского городского театра. Увидел жалкие занавески, продувные артистические уборные, запустение и грязь в подсобных помещениях и пришел в ярость.
Чкалов долго стыдил руководителей театра:
— Какое, к чертям собачьим, может быть искусство в таком хлеву? (Вероятно, биограф еще смягчил подлинный чкаловский текст).
Чкалов решительно потребовал дополнительных ассигнований на ремонт, благоустройство здания и упорядочение актерского быта. И не успокоился до тех пор, пока не добился своего.
Юмор? Все, кто помнит живого Чкалова, отмечают его находчивость, остроумие, умение по достоинству оценить чужую шутку.
Однажды в актерской компании (Чкалов очень любил общаться с людьми искусства) конферансье, развлекавший собравшихся, «скомандовал»: «Герой Советского Союза Чкалов, изобразите штопор» (Г. М. Ярон и Н. П. Смирнов-Сокольский уже изобразили милиционера и пешехода-штрафника). Валерий Павлович отреагировал моментально: достал перочинный ножик из кармана, открыл штопор и сказал: «Пожалуйста».
Вот еще два, пожалуй, даже более типичных диалога, характеризующих чкаловское чувство юмора.
Шел чрезвычайно ответственный разговор о предстоящем перелете через Северный полюс в Соединенные Штаты Америки. У всех в памяти еще была свежа неудача С. А. Леваневского, постигшая его на самолете «АНТ-25». От исхода совещания зависело все.
Сталин. Все-таки один мотор… Это надо не забывать…
Чкалов. Товарищ Сталин, мотор отличный… нет оснований беспокоиться. А кроме того, один мотор — сто процентов риска, а четыре — четыреста…
И это была та крошечная, вовремя брошенная на весы гирька, которая окончательно склонила чашу в пользу перелета, в пользу Чкалова…
И другой диалог, происшедший позже, на борту трансатлантического лайнера «Нормандия», при возвращении из США:
Попутчик (миллионер). Вы богаты?
Чкалов. Да, очень богат.
Попутчик. В чем же выражается ваше богатство?
Чкалов. У меня сто семьдесят миллионов.
Попутчик. Сто семьдесят!!! Чего — рублей или долларов?
Чкалов. Нет, сто семьдесят миллионов человек, которые работают на меня, так же как я работаю на них…
* * *
Приближался самый решительный день чкаловской жизни, тот поворотный пункт маршрута, с которого начнется стремительное вознесение Валерия Павловича на высочайшую орбиту доверия, всенародного признания, всемирной славы.
А пока была будничная работа летчика-испытателя. Работа эта требовала постоянного напряжения ума, воли, физических сил, медленно, но верно вытрепывала нервы…
А пока были встречи с самыми разными людьми и неизбежные мелкие заботы, иногда радостные, иногда горькие, без которых не обходится ни одна жизнь, особенно если жизнь эта открытая, жизнь для всех.
Приезжали василёвцы, земляки Чкалова, и он доставал всеми правдами и неправдами билеты в Большой, в Художественный театры, вел своих гостей на «Евгения Онегина», на «Трех сестер».
Пусть запомнят Москву!
У кого-то заболевал ребенок, и Валерий Павлович заботился о лекарствах, раздобывал самого-самого надежного доктора и лично вез его к малышу.
Нет ничего важнее в жизни, чем дети!
Впадал в тоску друг, и Чкалов спешил к нему: не столько утешить, сколько «накрутить», отругать, дать совет к действию. Обидится — ничего. Зато злее станет, не раскиснет.
Послушать со стороны, взглянуть мельком, могло показаться: грубоват Чкалов, резок, не очень-то выбирает выражения, а вот народный артист СССР Борис Ливанов, сосед Чкалова по дому, напишет в своих воспоминаниях: «Я часто думаю, чего в Чкалове больше: мужества или нежности?»
А пока была просто жизнь. Жизнь человека, тесно переплетавшаяся с жизнью других людей, родных, близких, товарищей, сослуживцев, знакомых и вовсе незнакомых; жизнь, оставлявшая еще не очень яркий след на огромном полотне общей жизни народа, страны, мира.
* * *
1935 год начался важнейшим событием — с 1 января были отменены карточки на хлеб. Теперь не многие уже могут себе представить, какого масштаба было это событие — свободная, неограниченная продажа хлеба.
1 января в «Правде» были напечатаны слова академика И. П. Павлова: «О чем я мечтаю? Я мечтаю о том, чтобы добиться возможности оздоровления человечества, чтобы люди, вступающие в брак, давали физически здоровое, умное, мыслящее поколение. Этого я добиваюсь…»
В этот же день Горьковский автомобильный завод торжественно отметил трехлетие своей работы. 83 500 автомобилей и 115 тысяч моторов выпустили за три года чкаловские земляки. Сегодня эти цифры выглядят более чем скромно, а в ту пору они были предметом всеобщего восхищения.
* * *
Деловито, буднично, в три строки газеты сообщают: «Два кружка по изучению английского и немецкого языков работают на заводе синтетического каучука в Воронеже…»
* * *
Выставку советской графики в Лондоне за 19 дней посетило 9 тысяч человек. 120 работ были приобретены посетителями. Это много, особенно если учесть деловой спад в Европе тридцать пятого года, серию банкротств и прочих кризисных явлений экономики.
* * *
Выступая на съезде Советов, заместитель народного комиссара обороны М. Н. Тухачевский, говоря о развитии авиации, заметил: «Мы сейчас имеем, например, увеличение скоростных показателей наших истребителей и бомбардировщиков в полтора-два раза. Увеличение дальности полета и грузоподъемности бомбардировщиков произошло почти трехкратное».
