— Всем ясна задача? — спросил он и, высоко подняв широкое скуластое лицо, волевым взглядом обвел летчиков и, уловив в их молчаливом согласии полное понимание, добавил: — Новичков не беру. Наблюдайте бой с земли. Со мной полетят Губенко и Кравченко. Думаю, что японцы, не найдя наши самолеты на аэродроме, пролетят мимо, а затем вернутся обратно. Вот тогда, когда они расслабятся, мы и ударим. По самолетам!
Все случилось так, как и предполагал Благовещенский. Японские летчики были удивлены исчезновением аэродрома... Не изменяя курса, они прошли дальше за Ханькоу, развернулись. И тогда совершенно неожиданно, со многих направлений, на них налетели китайские и советские самолеты. Японские истребители сопровождения были оттеснены и, вместо того чтобы прикрывать бомбардировщики, стали защищать сами себя.
Еще две группы наших истребителей со стороны солнца невидимо подошли к бомбардировщикам. Загруженные до предела бомбами, тяжелые и неповоротливые многомоторные японские самолеты спешно сбрасывали бомбы, торопясь уйти на свои базы.
Итоги боя были внушительными: японцы потеряли более десяти самолетов, а китайцы — ни одного.
Благовещенского чуть ли не боготворили за предвидение и за умелое руководство боем.
После этой воздушной схватки китайское командование увидело в советских летчиках образец военного искусства. Неоднократно приезжал на аэродром старший сын Чан Кай-ши. Он недавно вернулся из Советского Союза, где прожил десять лет, посещал Борисоглебскую школу летчиков, женился на русской девушке. На Наньчанском аэродроме он устраивал банкеты в честь новых побед над японскими войсками, делал подарки нашим авиаторам, хвалил советские самолеты, летал на них — одним словом, старался заручиться дружбой Рычагова, Благовещенского и Губенко.
Об итогах воздушного сражения писали все японские газеты. Одну из газет привезли в Ханькоу и показали советским летчикам. В газете было сообщение о геройской гибели известного японского аса и скорбные строки японского императора в связи с потерей любимого летчика. Заслуги погибшего подняли авторитет Алексея Благовещенского. Но командир группы по-прежнему был простым, веселым человеком, любил своих боевых товарищей, настойчиво оберегал каждого советского пилота. А потери уже были, и немалые. В Ханькоу возникло русское кладбище...
— Антон, будь осмотрительнее, — требовал командир от своего подчиненного. Губенко улыбался и упрямо заявлял:
— Меня они больше не собьют.
Усилия всех советских авиационных эскадрилий были сосредоточены на решении важнейших военно-стратегических задач.
Наступило временное затишье. После 29 апреля 1938 года японцы предприняли налет на Ухань 54 самолетами и потеряли в этом бою 21 самолет — они тщательно скрывали свои замыслы, готовились к новым схваткам.
К 1 мая 1938 года китайскими и советскими летчиками было сбито 625 самолетов, потоплено четыре военных корабля, убито и ранено несколько тысяч солдат и офицеров. Практически были уничтожены непобедимые японские авиационные эскадрильи «Воздушные самураи», «Четыре короля воздуха», «Ваки кодзу» и «Сасэбо».
Советские военные советники организовывали ежедневные удары по важным японским военным объектам.
11 мая в воздушном бою над Южно-Китайским морем было сбито два японских самолета. В тот же день один боевой корабль был потоплен и два повреждены. 13 мая над Уханем японцы потеряли 14 самолетов, 20 мая китайские самолеты совершили демонстрационный полет над городами Японии: Нагасаки, Фукуока, Сасэбо и сбросили листовки с предупреждением: «Если ты и дальше будешь творить безобразие, то миллионы листовок превратятся в тысячи бомб».
После таких успехов советских и китайских летчиков надо было серьезно готовиться к новым и неожиданным налетам японской авиации на основные базы Китая. Японцы непременно захотят взять реванш за прошлые поражения, за бесславное 29 апреля.
К предстоящему сражению готовились скрытно и серьезно, произвели рассредоточение самолетов, создали необходимые резервы. Посты наблюдения 31 мая 1938 года подтвердили правильность расчета.
В отражении налета неприятельских самолетов участвовали все советские и китайские летчики.
Антон Губенко дрался, как всегда, отчаянно, смело, задиристо. Он имел уже пять сбитых японских самолетов. Осмотрительность, качество, конечно, важное, но попробуй догадаться, кто будет в тебя стрелять в этой карусели. Бой уже подходил к концу, когда Губенко вдруг увидел одинокий японский истребитель, торопливо уходящий в сторону своей территории. Он погнался за ним, желая заставить его сесть на нашем аэродроме. Губенко незаметно приблизился к противнику и рукой показал: иди на посадку. Японец зло осклабился, качая головой, передернул черными усиками и в довершение всего показал кулак. Антон опешил от такой дерзости и, уязвленный, решил уничтожить самурая. Напористость Антона тотчас вызвала испуг у противника, и он, желая избавиться от опасного преследователя, сделал маневр, чтобы оторваться от погони. Самолет Губенко как пришитый шел рядом. На лице японского летчика четко обозначились растерянность и желание быстрее найти выход. И в этот момент Губенко подвел свой И-16 к элерону правого крыла японского истребителя и винтом самолета разрушил его. Неприятельский самолет дернулся, накренился и, теряя управление, заскользил к земле. Удостоверившись в падении врага, Губенко благополучно приземлился на своем аэродроме.
Таран Антона Губенко вызвал многочисленные разговоры. Жена Чан Кай-ши тотчас прибыла на аэродром и довольно велеречиво поздравила капитана Губенко с награждением китайским орденом. Она делала заявление о награждении раньше, чем было принято решение... Вечером на банкете в честь такой победы в воздухе она вручила всем советским летчикам, принимавшим участие в воздушной операции, китайские ордена.
Антон Губенко был удостоен высшей чести сидеть рядом с Сун Мей-лин. Она оказывала ему всяческие знаки внимания и счастливо рдела от почтительного возвеличивания ее персоны.
Весть о таране мгновенно облетела все аэродромы. Дошла она и до Чан Кай-ши. Усталый, вялый, он приехал на аэродром и долго беседовал с Губенко. В тот же вечер он устроил прием в честь советских авиаторов, приказал разместить их в центре Ханькоу на берегу Янцзы (Голубая река) в лучшей гостинице.
На следующий день китайское командование выразило неудовлетворение 14-й авиационной эскадрилье американских ВВС, приглашенной для участия в борьбе с японскими захватчиками: ежедневно на протяжении нескольких месяцев, демонстрируя виртуозный пилотаж над аэродромом, эскадрилья ни разу не вступила в воздушные бои. Ее командир, американский ас Винсент Шмидт, собрав своих пилотов, укатил в Гонконг на многодневный отдых «после боевых действий». «За успешные боевые операции» пилоты получали и медали, и крупные гонорары.
