Ну, мы и решили, как раз в день отъезда, пройтись по городу – посмотреть, а вдруг что-то удастся увидеть, поскольку подземные переходы были уже открыты и, через прозрачные двери метро, можно было увидеть внутренность станции – ведь почти все они были неглубокие.
Не помню, к какой станции мы подошли. Может быть к «Площади Победы», может к какой другой. Один ее выход оканчивался в подземном переходе, к которому мы и направились. Но, уже спускаясь по лестнице, заметили чуть впереди красную ленту, которая перегораживала проход. «Ага! Вот почему в переходе никого нет» – пронеслась мысль. На несколько секунд мы, мысленно, как бы зависли в неопределенности, хотя ноги продолжали спускаться по лестнице..
Поворачивать обратно было обидно и стыдно – сдрейфили-струсили – народа никого нет, можно все хорошо рассмотреть, а мы, увидев мента рядом с ленточкой, взяли да убежали. Идти вперед – было страшновато – вдруг нас проводят отсюда в шею. Мы же не были, ни корреспондентами, ни ответственными работниками, но – мы были Москвичами! А это, как показывает вся моя жизнь, очень заметно в провинции. Наш единственный козырь – своими московскими рожами придавить провинциального мента. Авось он, не захочет связываться с нами (и так видно – из столицы прибыли) и не потребует от нас никаких документов.
Несколько секунд мы размышляли, делая вид, что рассматриваем внутреннюю отделку подземного переход, стоя на последней ступеньке лестницы, и… не знаю, кто из нас сделал первый шаг, наверное, все-таки Сергей Иванович, как более взрослый и более опытный. Ну а я, на ходу пытался сыграть маленькую пьеску с названием «Начальник и подхалим». Что получилось?.. Получилось!
- Не утруждайте себя, Сергей Иванович» – произнес я елейным голосом, взяв из его руки увесистый, модный в то время, чемодан-»дипломат». Кейс был действительно тяжел, поскольку там были не только все наши бумаги и перфоленты, но и какие-то личные вещи…
- Смотрите, какая отделочка хорошенькая… стеночка-то… ровненькая… а, загляденье… – нудел я, проводя рукою по кафельной стенке подземного перехода в направлении стоящего на своем посту мента. Но глядел я, при этом, только на Сергея Ивановича, спиною повернувшись к представителю закона, показывая тем самым, что не замечаю его совсем. Сергей Иванович осознал мою идею и начал подыгрывать. Утерев лоб ладонью (а день был действительно жаркий), он громко раза два выдохнул, как бы готовясь к вынужденной и не очень желанной работе – рассматриванию качества построенного подземного перехода. Затем усиленно поморгал глазами, как бы настраивая их на полумрак перехода после пребывания на ярком солнце, еще раз громко вздохнул и не торопясь пошел за мною. Мы приближались к заветной ленточке. По ходу движения я еще раз обратил внимание Сергея Ивановича на хорошее освещение, чистоту и сухость. На что тот громко заявил: «Да, вытерли все! Вытерли! Небось, только что закончили. Подожди – скоро снова натечет. Ну-ка, Владимирыч, посмотри-ка по углам нитки от тряпок не валяются?» «Никак нет» – ответствовал я. «Ох, все подчистили, сучата! Ну, молодцы…, молодцы…, хорошие ребята! На совесть трудятся!»
Эти похвальные слова, добродушно улыбаясь, Сергей Иванович произнес в тот момент, когда подошел к красной ленточке, загораживающей проход. Он точно рассчитал, чтобы похвала была слышна менту, которого я практически притер к стене своей спиной.
Перед ленточкой Сергей Иванович остановился, как бы не замечая ее, и отер лоб рукою… А я заверещал: «Жарко! Да, сегодня жарковато! Лето красное на дворе, даже здесь в тени и то жарит. Давайте, спустимся вниз – там и попрохладнее – под землей все-таки»
С этими словами, я приподнял красную ленту как можно выше над головой Сергея Ивановича. Спиною я чувствовал милиционера и думал – пройдет или не пройдет? Я намерено не поворачивался к нему лицом. Спина у меня тренированна на прямую осанку – она не выдаст моего волнения. А вот лицо…? Лицом я бы мог и спасовать. Вытянувшись, как по команде «смирн-а-а», я стоял, держа в левой руке «дипломат», а правой – красную ленточку. Буквально секундная пауза и… типа – «нас не бьют!», Сергей Иванович шагнул вперед. Молчание милиционера, говорило о том, что пьеска удалась.
Продолжая спектакль, я опустил ленточку пониже и согнувшись, как будто бы перед Сергеем Ивановичем, прошел под ней. Выпрямился и засеменил перед ним, частя: «Проходите… проходите… давайте посмотрим, что там внизу… аккуратней… не споткнитесь… новые сапоги – всегда жмут, а на новых ступеньках – всегда спотыкаешься» Так мы прошли через стеклянные двери и начали спускаться на платформу. Теперь можно было отдохнуть и расслабиться.
Обратно мы выходили уже без такой наигранности, но, по принципу «береженного бог бережет», я продолжал нести «дипломат» и устало твердил: «рад… рад… что Вам понравилось… красиво… тема… народ-победитель…» и еще какую-то чушь, опять повернувшись лицом к Сергею Ивановичу и спиною – к менту. Лестница на поверхность была совсем невдалеке, там ярко и весело светило солнце. Я радовался тому, что все так удачно сложилось и, напоследок, не смог, не сдержался и посмотрел на, стоящего на посту милиционера. От этого я испытал некоторое разочарование, поскольку он стоял с такой постной, скучной и тоскливой рожей, на которой было написано «ешьте меня комары с мухами», что, кажется, не обратил бы внимания пройди мимо него человек двести без приглашений. Хотя, подумавши, я решил, что может быть это такая же маска, как и моя прямая спина! И не так уж он и спит как делает вид, но как только – так сразу! Не знаю, не знаю. Во всяком случае, наш веселый розыгрыш удался и мы посмотрели минский метрополитен еще до официального открытия.
А вот впечатлений от самой станции не осталось – метро, как метро. Такое же, как все новые станции в Москве. Платформы открытые, лестницы вместо эскалаторов, стенки мрамором, пол гранитом, рельсы – здесь, рельсы – там. Ничего особенного, выдающегося не помню.
Когда мы были на станции, то по радио прозвучало, что пробный поезд ожидается через пятнадцать минут, но прокатиться мы не решились, боясь быть втянутыми в какие-то мероприятия, что могло, и затянуться надолго, и, что самое страшное, раскрыть наш маленький обман.
Ведь нам хотелось только посмотреть, что собственно мы и сделали.
Хочется вспомнить и помянуть добрым словом Изю – Иосифа, фамилию и отчество, которого я позабыл, а может быть и не знал вообще. Работал он, по-моему, заурядным программистом или электронщиком, но имел потрясающее хобби – он коллекционировал анекдоты про «маленького Изю», которые, непременно в каждый наш приезд, рассказывал мне. Знал он этих анекдотов немереное количество, рассказывал великолепно – то, что называется, в лицах и красках, с правильным произношением и с идеально расставленными паузами.
