присматривать за девочками. Мудрая, веселая, все еще достаточно молодая, чтобы бегать за четырех- и семилетними детьми, она облегчала жизнь всем. Она также любила своего зятя и вставала на мою защиту всякий раз, когда я опаздывал, был неаккуратен или не справлялся с работой.
Дополнительная помощь дала нам с Мишель то дополнительное время вместе, которого нам так долго не хватало. Мы больше смеялись, снова вспомнив, что мы лучшие друзья друг друга. Но помимо этого, что удивило нас обоих, так это то, как мало нас изменили новые обстоятельства. Мы продолжали оставаться домоседами, сторонясь блестящих вечеринок и званых вечеров в честь карьерного роста, потому что не хотели отказываться от вечеров с девочками, потому что нам казалось глупым наряжаться слишком часто, и потому что Мишель, вечно рано встающая, хотела спать после десяти часов. Вместо этого мы проводили выходные, как всегда: я играл в баскетбол или водил Малию и Сашу в ближайший бассейн, Мишель бегала по делам в Target и организовывала для девочек игровые свидания. Мы ужинали или устраивали барбекю с семьей и нашим узким кругом друзей — особенно с Валери, Марти, Анитой, Эриком и Шерил Уитакер (пара врачей, чьи дети были одного возраста с нашими), а также с Кайе и Веллингтоном Уилсонами, которых ласково называли "мама Кайе" и "папа Веллингтон", пожилой парой (он был администратором муниципального колледжа на пенсии, она — сотрудником программы в местном фонде и великолепным поваром), которых я знала еще со времен моей организаторской деятельности и которые считали себя моими суррогатными родителями в Чикаго.
Это не значит, что нам с Мишель не пришлось приспосабливаться. Люди теперь узнавали нас в толпе, и как бы они ни были благосклонны к нам, внезапная потеря анонимности смущала нас. Однажды вечером, вскоре после выборов, мы с Мишель пошли посмотреть биографический фильм "Рэй" с Джейми Фоксом в главной роли и были удивлены, когда наши коллеги по залу зааплодировали, когда мы вошли в кинотеатр. Иногда, когда мы ходили ужинать, мы замечали, что люди за соседними столиками либо хотят завязать долгий разговор, либо становятся очень тихими, пытаясь услышать, что мы говорим.
Девочки тоже заметили. Однажды во время моего первого лета в качестве сенатора я решил сводить Малию и Сашу в зоопарк Линкольн-парка. Майк Сигнатор предупредил меня, что толпы людей в прекрасный воскресный день могут быть немного подавляющими, но я настоял на поездке, уверенный, что солнцезащитные очки и бейсболка защитят меня от любого внимания. И первые полчаса или около того все шло по плану. Мы посетили львов, прогуливающихся за стеклом в доме больших кошек, и корчили смешные рожицы человекообразным обезьянам, и все это без какого-либо беспокойства. Затем, когда мы остановились, чтобы посмотреть в путеводителе для посетителей направление к морским львам, мы услышали мужской крик.
"Обама! Эй, смотрите… это Обама! Эй, Обама, можно с тобой сфотографироваться?".
В следующий момент нас окружили семьи, люди тянулись за рукопожатием или автографом, родители усаживали своих детей рядом со мной, чтобы сфотографироваться. Я подала знак Майку, чтобы он отвел девочек посмотреть на морских львов без меня. В течение следующих пятнадцати минут я отдалась своим избирателям, ценя их ободряющие слова, напоминая себе, что это часть того, на что я подписалась, но чувствуя, как мое сердце немного замирает при мысли о том, что мои дочери будут гадать, что случилось с их папой.
Я наконец-то воссоединилась с детьми, и Майк предложил оставить зоопарк и найти тихое место, где можно купить мороженое. Пока мы ехали, Майк милосердно молчал, а вот девочки — не очень.
"Я думаю, тебе нужен псевдоним", — заявила Малия с заднего сиденья.
"Что такое псевдоним?" спросил Саша.
"Это вымышленное имя, которое вы используете, когда не хотите, чтобы люди знали, кто вы", — объяснила Малия. "Например, "Джонни МакДжон Джон". "
Саша хихикнула. "Да, папочка… ты должен быть Джонни Макджон Джон!".
"И тебе нужно замаскировать свой голос", — добавила Малия. "Люди узнают это. Ты должна говорить более высоким голосом. И быстрее".
"Папа говорит так медленно", — сказала Саша.
"Давай, папа", — сказала Малия. "Попробуй". Она перешла на самый высокий, быстрый голос, какой только могла, и сказала: "Привет! Я Джонни МакДжон Джон!".
Не в силах сдержаться, Майк разразился смехом. Позже, когда мы вернулись домой, Малия с гордостью объяснила свою схему Мишель, которая погладила ее по голове.
"Это отличная идея, милый, — сказала она, — но единственный способ для папы замаскироваться — это сделать операцию, чтобы прижать уши".
Одной из особенностей работы в Сенате, которая приводила меня в восторг, была возможность влиять на внешнюю политику, чего не мог позволить себе законодательный орган штата. Еще со времен колледжа я особенно интересовался ядерными вопросами, поэтому еще до принятия присяги я написал Дику Лугару, председателю Комитета по международным отношениям, чьей главной темой было нераспространение ядерного оружия, и сообщил ему, что надеюсь работать с ним.
Ответ Дика был восторженным. Республиканец из Индианы и двадцативосьмилетний ветеран Сената, он был надежным консерватором по внутренним вопросам, таким как налоги и аборты, но во внешней политике он отражал благоразумные, интернационалистские импульсы, которыми долгое время руководствовались основные республиканцы, такие как Джордж Буш-старший. В 1991 году, вскоре после распада Советского Союза, Дик объединился с демократом Сэмом Нанном для разработки и принятия закона, который позволил Америке помочь России и бывшим советским республикам в обеспечении безопасности и деактивации оружия массового уничтожения. Закон Нанна-Лугара, как его стали называть, оказался смелым и надежным достижением — в течение следующих двух десятилетий было деактивировано более 7500 ядерных боеголовок, а его реализация помогла наладить отношения между американскими и российскими чиновниками по национальной безопасности, которые были критически важны для управления опасным переходным периодом.
В 2005 году разведка сообщила, что экстремистские группы, такие как Аль-Каида, рыскают по плохо охраняемым аванпостам на территории бывшего советского блока в поисках оставшихся ядерных, химических и биологических материалов. Мы с Диком начали обсуждать, как можно использовать существующие рамки Нанна-Лугара для дальнейшей защиты от таких угроз. Именно поэтому в августе того года я оказался вместе с Диком на военном самолете, направляясь с недельным визитом в Россию, Украину и Азербайджан. Хотя необходимость следить за ходом реализации проекта Нанна-Лугара сделала такие визиты для Дика обычным делом, для меня это была первая официальная зарубежная поездка, и за годы работы я наслушался рассказов о поездках в Конгресс — не слишком напряженном графике, пышных ужинах и шопинге. Однако если так и должно было быть, то Дик
