более. Да и не особенно любят они меня: я для них «злой активист-кутеповец» 155. Им нужен привкус соглашательства… Часть их у еп. Вениамина 156, а он благословляет ехать в советскую Россию и там «служить» русской церкви. Как??? По «безбожной 5-летке» к 1 мая 1937 г. должны быть закрыты
все церкви, так чтобы ни единого «дома молитвы» и ни единого служителя культа более уже не оставалось на территории коммунистического «отечества» 157(!!)
Ультра-гнусности еще впереди. Любители «по‐революционных достижений» в СССР еще будут иметь удовольствие полюбоваться на свою «Третью Россию»…
В субботу Сергиев день. В Воскресенье – Иоанна Богослова, вечером молебен, а с понедельника утро – лекционная поденщина.
Факты провокации, подкупа и разложения эмиграции кругом умножаются. Видимо, большевики боятся за крепость власти, и оттого им ненавистнее сохранность эмигрантов.
Дай Бог Вам здоровья. Павла Полиевктовна особенно часто вспоминает про хозяйственное бремя Ольги Александровны. Какие у вас планы насчет зимнего житья? Сердечно Ваш А. Карташев.
18. Х. 32.
Простите, дорогой Антон Владимирович, – и болел, как полагается, и пишу большую вещь – роман? – так что волю на письма утратил, забыл, как и письма-то пишутся. Виноват перед Михаилом Михайловичем Федоровым, просившим меня написать о помощи учащейся молодежи: не смог. А раз нужно, чтобы братья-писатели подписали, и совсем отказался: на всех не потрафишь, и давно зарок дал не писать никаких «зовов», – пусть другие составляют, а я всегда готов на доброе дело подпись свою поставить. Да и какая разница, Михаил Михайлович ли пишет, другой ли кто: суть одна: молодежь надо поддержать, образование ей надо давать, – у кого есть сознание и совесть – дадут. А лишним «словом», правильней или чище сказанным, вряд ли что проймешь. Да и, скажу, сейчас я совершенно неспособен думать о чем другом, как о своей повести-романе, над которым, с перерывами, работаю больше полугода. Не откажите, как увидитесь, сказать Михаилу Михайловичу Федорову, что виноват перед ним, – мне ему и писать-то стыдно, – много времени прошло, – и пусть, если угодно, и мою подпись возьмет 158. А я – выдохся: днями или Гегеля читаю, для отвлечения от мрака годов наших, или – свое маракую.
А чтобы на Корсики ездить, надо иметь великую фантазию и вкус к экзотике, страстную любовь к Наполеону – не Мережковского 159! – и – или чугунное здоровье, или капиталы, или мощных почитателей, кои дадут деньжонки или даже сами провезут, что и бывает иногда. Вы же ахнули, как храбрый Левингстон или Стэнли 160. Ох, уж эти экзотические места! Хотя и в сем есть некая приятность, ата-ви-стическая!
Куда и когда тронемся – не знаю. Может быть, и зазимуем здесь, ибо нет и воли, и – капиталов. Я же в газетах не работаю, текущего заработка не имею. А что получил за новую немецкую книгу, – увы, съедено. Куда же рипать-ся-то! И за русскую – «Лето Господне» – потреблено. Начала идти корректура «Лета Господня», берет время и выбивает из «романа». И роман, почти законченный, надо еще снова переписывать. Боюсь романа своего. Читал большую его часть Кульманам… – они, будто, в восторге, – за язык-то я не опасаюсь – «нянькин язык», а вот Наталья Ивановна обиделась, словно, за интеллигенцию… уж очень, правда, нянька моя махровую семейку выбрала! Но это, думаю, недоразумение. Распад интеллигенции в годы перед войной и разброд ее, столичной-то, – я его видал! – был чудовищный. Были святые, да… но греха что было!.. грязцы и грязи, и всего… – нянь-ка-то – народная-то представительница, – видала! И спрашивает меня Наталья Ивановна: «Значит, большевизм – по заслугам?» Странный вопрос. Какие «заслуги»?! Просто – одно из последствий и возможностей такого российского поганства и соблазна, т. е. – интеллигенции! Большевизм – да, к горю и боли и разгрому нашему – большевизм уго-то-ван был, отчасти (и очень даже!), и самой интеллигенцией, оголившимся человеком, утратившим «человеческое», по слову няньки – Бога позабыли. Да пускай ругает меня интеллигенция, и правая, и левая, ибо и правая – хо-ро-ша! – я пишу так, как пишет сердце. Да и политики нет никакой, а просто – быт, болтовня старухи, а мало ли чего старуха «во сне видит»! Никогда не считал интеллигенцию за «праведников», и «Нянька» моя – как бы довершение «Человека из ресторана». Я – весь от народа, весь с ним, и чувствовать дал бы Бог мне, как на-род чувствует, т. е. его совесть. Он не так глуп, чтобы истинного интеллигента обидеть. Он может грешить, но почитать грех за добродетель или никак не считать его – он не может. Т. е. нянька-то.
Поклоны наши Павле Полиевктовне – кумушке милой, и Вам, дорогой.
Будьте здоровы. Ваш Ив. Шмелев.
19. Х. 1932.
Дорогой Иван Сергеевич!
Вчера (за полгода в первый раз) увидел Вышеславцева, вручил ему вырезки с Вашим «Богомольем» и предложил к изданию. Он взял с положительным настроением, ибо уже слыхал похвалы с разных сторон 161. Буду напоминать ему.
М.М. Федоров вопиет, ждя отклика от писателей на его циркулярное письмо. Если тяжелы индивидуальные отклики, он просит создать от группы коллективное воззваньице. Он вспоминает какое-то Ваше воззвание, как идеал 162. Черкните ему, если не вдохновитесь написать сами, то – что подпишете групповое, чтобы он знал, что осуществимо.
Все сборщики в этом году в муке – деньги оскудели у русских. А «великодержавность» все та же: и культурная, и политическая.
А младороссы, утвержденцы, новоградцы 163 стараются добить нас как якобы «живых мертвецов», ненужных «Третьей России» 164.
А мы упорно собираемся опять отметить собранием «День скорби» 6 ноября. Что-то выйдет? Все – в мелочных разделениях.
Слышали, что вы долго собираетесь оставаться в Капбретоне? Вероятно, это экономнее? Тогда приветствую благоразумие. Я до утомительности ярко ношу это ощущение денежного сжатия и опасаюсь еще худшего.
Павла Полиевктовна где-то, нет дома. Но присоединяю ее к поклону Вам и Ольге Александровне. Сердечно ваш А. Карташев.
P.S. Дошла ли до Вас моя книжка летом? Нынешнюю зиму (из-за нового курса по сектоведению) ничего не напишу (кроме 3 статей в сборник). Но буду готовить 1-й том курса по истории Русской Церкви 165.
29/16 ноября 32 г. [Открытка]
Дорогой Иван Сергеевич, вот ответы на Ваши вопросы.
1) Вышеславцеву сейчас лучше ничего не писать: Антон Владимирович находит это целесообразным по тактическим соображениям.
2) О Вашей книге Антон Владимирович с удовольствием напишет в «Возрождении», откуда уже и согласие имеется на помещение этой статьи. Семенов
