Ознакомительная версия.
Переговоры с Италией 1914–1915 годов
В какой степени Генеральный штаб перед началом войны предавался надеждам, что Италия – участник и пожинатель благ Тройственного союза в течение более чем тридцати лет, – в серьезном случае выполнит свои обязанности, об этом можно не распространяться. Если на это и приходилось вообще рассчитывать, то подобные ожидания, главным образом, основывались на утверждениях итальянского начальника Генерального штаба Поллио и посланных им в Германию офицеров Генерального штаба. К сожалению, Поллио за несколько недель перед началом войны внезапно скончался. Надежды, возлагаемые на него и Италию Генеральным штабом, в Германии разделялись, впрочем, не всеми. Открытые берега Италии с ее населенными городами и ее зависимость в продовольственном отношении и в снабжении углем от морского транспорта делали для Италии почти невозможным принять участие в войне в качестве врага Англии. Уже в первые дни войны стало вообще ясно, что об этом не приходится и думать. Италия объявила себя нейтральной. Немедленное вступление Англии в войну достигло одной из своих главнейших целей. Все же опасность перехода Италии на сторону врагов Германии в то время казалась еще невероятной. Только с момента поражения Австро-Венгрии в декабре 1914 года в Сербии и обострения положения на Карпатах – возникли в этом отношении серьезные опасения. Чтобы предупредить их возможное осуществление, германское политическое руководство предложило Австро-Венгрии как можно скорее удовлетворить итальянские притязания. Когда при этом натолкнулись на упорное сопротивление, германское верховное командование попробовало поддержать предложение. Командование прибегло при этом ко всем средствам, имевшимся в его распоряжении, и, наконец, после длительных и тягостных переговоров с января по март 1915 года достигло того, что двуединая монархия решилась на необходимые шаги. Последовала ли эта уступка слишком поздно, до сих пор об этом ничего положительного неизвестно. Во всяком случае, сопротивление Австро-Венгрии рекомендуемой территориальной уступке в пользу Италии вполне понятно. Она со своей стороны совершенно справедливо указывала на то, что нельзя, как и свидетельствует большой опыт, уступкой заставить вымогателя замолчать, что, кроме того, всякая уступка вымогательству ввиду непрочного состояния двуединой монархии и позиции Румынии, может принести с собою в дальнейшем сугубые опасности. И все же ни германское политическое руководство, ни немецкое верховное командование не могли отказаться от своего предложения. Убеждение в возможности удержать этим путем Италию от перехода на сторону врагов оставалось после всего, о чем узнали, в прежней силе. Если бы это действительно удалось, не исключалась и возможность добиться позднее более дружественного поворота в поведении Италии. Но если бы это даже и не вышло, то одно уже замедление перехода Италии в стан врагов имело величайший смысл. При напряжении, которое со времени Марнского и Галицийского сражений, а также после неудачного наступления на Сербию неослабно господствовало на всех театрах войны, именно зимой 1914–1915 г., для Центральных монархий было бы до крайности трудно отразить еще нового врага. Только с момента, когда напряжение русского удара было надломлено, явилась возможность найти силы для этой задачи. Также нельзя было без настоятельной нужды отказываться от той связи с внешним миром, которая шла чрез Италию и доставляла нам исключительно важные сырые материалы.
Очень часто утверждали, что более настойчивое выступление против Италии дало бы лучшие результаты, чем уступчивость. Защитники этого взгляда забывают о действительном положении, в котором к этому времени находились Центральные державы, и о той точной осведомленности, которой располагала Италия по этому поводу. Верховное командование не могло взять на свою ответственность за риск преждевременного разрыва сношений в случае слишком большой настойчивости внушений. Командование уже тогда было глубоко убеждено и осталось при этом убеждении в течение всего времени, о котором говорится в этой книге, что в эту войну дело шло о бытии или небытии Германии, и что чрезмерное напряжение немецких сил, если и могло доставить первичный успех, в конечном результате должно было неизбежно сломиться от истощения перед многократным превосходством сил враждебной партии.
Ведение беспощадной подводной войны в феврале 1915 года
В рассматриваемый здесь период, наконец, в первый раз перед верховным командованием встал один из важнейших вопросов, которыми занято было потом командование во время войны. В начале февраля 1915 года начальник морского Генерального штаба, вице-адмирал фон Поль, сообщил начальнику Генерального штаба, что флот считает себя теперь в состоянии предпринять против Англии подводную войну с надеждой на полнейший успех, если только война будет вестись единственным, отвечающим существу этого оружия способом, а именно, без каких-либо ограничений. Лишь против нейтральных судов, насколько их можно было бы признать таковыми, могут не применяться насильственные акты. Конечно, при этом не исключались возможности осложнений с нейтральными странами, и прежде всего с Америкой. Их свобода передвижении в водах Англии была бы совершенно подорвана, значит, еще более ограничена, чем это было бы допустимо на основания международных соглашений в случае объявления блокады. Но таковое не могло последовать, так как для этого не доставало нужных предпосылок. С другой стороны, подводные лодки в соглашениях вообще еще не предусматривались. Кроме того, по праву необходимой обороны являлось без сомнения не только оправдываемым, но и обязательным, принятие контрмер против открытого нарушения Англией международного права. Таковое проявлялось в войне на измор, которая была направлена против немецкой не воюющей части населения, включая стариков, женщин и детей, с момента объявления немецкого моря театром военных действий, и поддерживалась с беспримерной строгостью, в резко противоречащем международному праву и нарушающей все права нейтральных стран толковании Англией контрабанды и, наконец, в обращении Англии со всеми попавшими в ее руки немецкими подданными, – обращении, которое являлось издевательством не только над всяким писаным правом, но и над простой человечностью.[119]
Начальник Генерального штаба, естественно, не остался глух к этим убедительным доводам. Он принимал их тем более охотно, что через это открывалась возможность ценную часть немецкой вооруженной силы, заключенную во флоте, использовать для сухопутной войны в роли преграды английскому подвозу военных ресурсов. Как ни важна была защита немецких берегов, которую флот выполнял в полной мере, все-таки надежды, которые возлагались на него в случае войны, этим не исчерпывались. К сожалению, в течение всей войны они не оправдались. Морское командование первые два года войны держалось взгляда, что при той огромной ставке, которую представлял собой выход германского флота для решительного столкновения с далеко превосходными силами противника, и, особенно, учитывая необходимость защищать немецкие берега, наступление являлось разумным разве только при исключительно благоприятных обстоятельствах. Такие обстоятельства не обнаруживались. Минирование Северного моря, охватывающее стратегическое положение флотов противника, их робкая сдержанность мешали наступлению этих обстоятельств. Поэтому от наступления, ищущего решительных исходов, приходилось отказаться.
Ознакомительная версия.
