Окружной комиссар Вильгельм Трауб был захвачен врасплох происшедшим, и, похоже, всерьез опасался партизанского вторжения в Новогрудке.
Тувья предложил Виктору и далее действовать вместе. Но братья, да и другие члены его отряда, встретили эту идею прохладно — они не хотели объединяться с неевреями. Что помешает людям Виктора, если они когда-нибудь попадут в плен, показать путь к лесному лагерю евреев? Пусть сам Виктор казался хорошим человеком, но где гарантия, что его товарищи окажутся такими же людьми? По мнению Зуся, все они были «бандитами и антисемитами».
Виктор, истинный коммунистический идеалист, попытался развеять их опасения.
— Антисемитизм чужд советским людям, — говорил он. — Всякий, кто выказывает ненависть к евреям, — враг советского народа и заслуживает смерти как предатель. Я сам с удовольствием расстреляю такого человека!
И он уговорил-таки объединиться для новой боевой операции, которую сам спланировал. Идея заключалась в том, чтобы отбить у немцев экспроприированные у крестьян съестные припасы. Виктор предложил устроить засаду на дороге, неподалеку от деревни Новая Ельня.
Двенадцать бойцов из отряда Бельских расположились возле шоссе, там, где машины из-за крутого поворота вынуждены были сбавлять скорость. Десять партизан из отряда Виктора спрятались с другой стороны дороги, прямо напротив людей Бельских. Девчонке из соседней деревни поручили дать знак партизанам, когда колонна подойдет достаточно близко к повороту.
Бойцы выжидали; тем временем мимо то и дело проезжали немецкие бронированные машины. Наконец, юная дозорная сообщила, что приближаются две машины: автомобиль с нацистскими офицерами и грузовик с продуктами. Едва появился автомобиль, партизаны открыли по нему огонь, но фашисты успели проскочить. Но когда грузовик поравнялся с поворотом, партизанские залпы попали в цель: шины грузовика были прострелены, а раненый водитель сполз на сиденье.
Несколько фашистов и местных полицейских выпрыгнули из грузовика и стали стрелять в партизан, но попали под перекрестный огонь и побежали к лесу, бросив убитых и раненых. Грузовик достался партизанам (в нем, кроме продуктов, оказались и боеприпасы), они опустошили его и подожгли.
— Мы взяли столько продовольствия и боеприпасов, сколько смогли унести на наших плечах, — вспоминал Михл Лейбовиц, один из бойцов отряда Бельских. — Позже немцы возвратились, чтобы забрать мертвых, а заодно найти виновных. Им подвернулся какой-то бедолага, который рубил дрова в лесу, и они, наверное, решили, что это Тувья Бельский. Увезли несчастного в Новогрудок и повесили на ярмарочной площади.
Отряды поровну разделили трофеи, среди которых были пулемет, винтовки, несколько сотен патронов и огромное количество провианта. В тот вечер в отряде Бельских был праздник — бойцы праздновали первую победу над немцами. А на следующий день братья передислоцировали лагерь глубже в лес — все понимали, что теперь немцы наверняка постараются уничтожить партизан.
В начале сентября отряд Бельских отметил Рош-а-Шана, а десять дней спустя — Йом Кипур. В праздники сильнее ощущалась боль потерь, трагедии, связанной с массовыми убийствами. Рош-а-Шана, еврейский Новый год, традиционно является временем переосмысления всего, что случилось в предыдущем году, это время размышлений и оценки того, насколько каждый соответствует ожиданиям Бога. Алтер Тиктин, свояк Тувьи, решил провести праздничную службу с молитвенниками, которые ему удалось вынести из гетто, несмотря на риск, не отрекаясь от своего еврейства. Он встал у дерева и начал читать. Наконец, он дошел до проникновенной молитвы рабби Амнона, которого в XI веке в немецком Майнце поставили перед выбором: отказаться от иудаизма или лишиться рук и ног. Согласно легенде, рабби Амнон повторял эту молитву во время пытки. Алтер Тиктин читал волнующие строки: «Кто будет жить, а кто умрет? Кто погибнет в огне и в воде… кто от меча, кто — от дикого зверя, кто — от шторма, кто — от чумы, а кто — от удушения?» — и вдруг потерял сознание. Его с трудом привели в чувство.
Но не все операции Бельских и Панченкова проходили гладко. Так, неудачей закончилось нападение на железнодорожную станцию Яцуки, расположенную на участке Лида-Барановичи. Станцию охраняли около сорока немцев, вооруженных автоматами и пулеметами. Они сумели перейти в контратаку, и партизаны вынуждены были отступить. «Мы не взяли никаких трофеев», — вспоминал Зусь. Правда, ни один из партизан не был ранен. После этого немцы усилили охрану объектов в округе.
Но у Бельских было много забот, не только военных. Приближалась зима, и кроме боевых действий им приходилось думать о том, как сделать так, чтобы более сотни их человек не замерзли в лесу. Крестьяне распространяли слухи о немецком наступлении на партизан, и братья решали вопрос, не уйти ли еще дальше в глубь леса. И при этом их мысли постоянно возвращались к гетто, где продолжали страдать евреи. Они думали, как спасти людей от новой резни.
И все-таки братья понимали, что совершили нечто очень существенное. За два месяца, прошедшие с того дня, когда Тувья передал письмо своему двоюродному брату в гетто, отряд вырос численно в несколько раз, превратившись из небольшой семейной группы в боевую еврейскую силу, и наносил удары по нацистам. Они достойно противостояли могущественному врагу, который не щадил ни сил, ни ресурсов для уничтожения евреев. Братья имели полное право испытывать гордость.
«…Это было нечто большее, чем просто удовлетворение, это была настоящая духовная победа — ведь остались в живых евреи и действовали еврейские партизаны, — позже писал Тувья об этих днях. — Своей борьбой мы хотели доказать антисемитам, жившим в богатстве и роскоши за счет наших страданий, что пророчество Гитлера, будто евреев можно будет увидеть только в кино, — просто наглое надувательство».
Глава пятая
Октябрь 1942 — Февраль 1943
Гитлеровская идея «окончательного решения еврейского вопроса» реализовывалась стремительными темпами. Убийства теперь совершались в лагерях смерти — за один август 1942 года более 200 тысяч евреев были убиты в аду Треблинки; почти все они были из Варшавского гетто. Историк Мартин Гилберт назвал это «самой большой бойней <…> во Второй мировой войне». То же самое происходило повсюду. Свыше 145 000 евреев было убито приблизительно в тот же самый период в концлагере Бельзек в нескольких сотнях километров к югу от Треблинки.
На оккупированных нацистами территориях Советского Союза было убито огромное количество местных евреев — по некоторым подсчетам, более миллиона. Но нацистским убийцам этого было мало — они стремились ускорить темпы уничтожения, массовые казни не прекращались.
