Едва рассвело, весь народ сошелся в Ахрадину, к зданию Совета. Один из первых и самых влиятельных граждан, по имени Полиен, сказал речь разом и откровенную, и сдержанную.
«Мерзость рабства, — сказал он, — хорошо известна и ненавистна сиракузянам, но существуют еще гражданские раздоры, и они тоже ужасны, хотя знакомы нам только понаслышке. Хорошо, что мы так проворно взялись за оружие, но будет еще лучше, если мы воспользуемся им лишь в крайней необходимости. Адранодор должен подчиниться Совету и народу, и только, если он замыслил сам сделаться царем, только тогда надо начать с ним борьбу всеми силами и всеми средствами».
К Адранодору тут же отряжают послов. Сам он был испуган единодушием народа, но супруга его недаром была дочерью царя и всю жизнь провела в царском дворце. Она отвела мужа в сторону и напомнила ему знаменитые слова древнего тирана Диониссия, что с властью нужно расставаться только тогда, когда тебя поволокут за ноги, а не когда сидишь верхом на коне.
— Возьми у них сроку на размышление, — шептала она, — а тем временем прибудут солдаты из Леонтин, ты посулишь им денег, и все будет тебе покорно.
Адранодор, однако ж, не принял совета жены… На другой день… он положил к ногам заговорщиков ключи от ворот и ключи от царской сокровищницы. Все разошлись довольные и счастливые, а назавтра собрались снова, чтобы выбрать правителей города.
В числе первых избранными оказался Адранодор, а также убийцы Гиеронима, некоторые из них — те, что оставались в Леонтинах, — заочно.
Гиппократ и Эпикид, посланцы Ганнибала… сами пришли к новым правителям, а те представили их Совету. Здесь карфагеняне объяснили, что они повиновались Гиерониму, исполняя приказ своего командующего, который за тем их и прислал. Теперь они хотят вернуться к Ганнибалу, но Сицилия полна римлян, и они опасаются за свою жизнь. Пусть им дадут охрану и проводят — малой этой услугой Сиракузы заслужат большую благодарность Ганнибала.
Совет без спора согласился… Но необходимой в таком деле расторопности сиракузяне не обнаружили, а между тем Гиппократ и Эпикид исподволь сеяли обвинения против Совета и лучших граждан.
Знатные — так они утверждали повсюду, где только могли, — мечтают подавить простой народ и ради этого задумали привести в Сиракузы римлян».
Итак, римская партия совершила переворот, но к власти ей прийти не удалось, так как симпатии большинства были на стороне карфагенян. Ливий обвиняет карфагенских послов в клевете против проримской аристократии, но последующие события покажут, что убийцы Гиеронима не сложили оружия. И хотя учиненную ими резню они оправдывали раскрытием заговора, более чем вероятно, что все это, включая «свидетельские показания Аристона», было заранее подстроенным обманом.
После сообщения о росте популярности Гиппократа и Эпикида Ливий рассказывает о доносе актера Аристона, который сообщил о намерении Андранодора и Фемиста (мужа внучки Гиерона) захватить власть.
«…С одобрения старейшин, — продолжает Ливий, — правители поставили стражу у дверей Совета, и как только Фемист и Адранодор вошли, их тотчас умертвили. Все прочие советники, кроме старейшин, понятия ни о чем не имели, и в Совете началось отчаянное смятение, но правители, водворив кое-как тишину, вывели вперед Аристона, и он рассказал все по порядку и очень подробно…
Тут Совет успокоился окончательно, но на площади бушевала толпа, которая еще не знала, что произошло, и только чувствовала перемены. Звучали уже и проклятия, и угрозы, однако, когда двери распахнулись, и все увидели трупы заговорщиков, народ онемел от ужаса и молча выслушал речь, которую произнес один из правителей. Он обвинил убитых во всех злодеяниях, совершавшихся в Сиракузах после смерти Гиерона… Правители предложили закон: весь царский дом предать смерти. И он был немедленно принят народом. Толпа грозно ревела и разошлась не прежде чем был назначен день для выборов новых правителей взамен Адранодора и Фемиста».
Казалось бы, римская партия одержала верх. Но если ей удалось это в Совете, то народное собрание решило по-своему.
«Когда день этот настал, — продолжает Ливий, — кто-то из задних рядов неожиданно для всех выкрикнул имя Гиппократа, кто-то еще Эпикида, и скоро вся площадь дружно повторяла эти имена. Остальные правители сперва пытались делать вид, будто не слышат этих криков, но в конце концов были вынуждены признать и утвердить выбор народа…
И, однако, к Марцеллу — он уже прибыл в Сицилию — выехали послы с предложением возобновить прежний договор: Гиппократ с Эпикидом не смогли этому воспрепятствовать. Марцелл выслушал сиракузян и отправил ответное посольство, но положение тем временем переменилось. Карфагенский флот подошел к Пахину (южная оконечность Сицилии), Гиппократ и Эпикид набрались прежней самоуверенности и, не таясь, заявляли, что знать предает Сиракузы Риму. А тут еще, совсем некстати, у входа в гавань бросили якорь римские суда — это римляне хотели ободрить своих приверженцев, — и толпа кинулась к берегу моря, чтобы помешать высадке незваных гостей».
Марцелл начал с военной демонстрации или с попытки захватить город. В городе продолжаются раздоры между карфагенской и римской партиями. Призывая подчиниться римлянам, один из граждан говорил на народном собрании: «Не забывайте, что расторгнуть дружбу с ними безнаказанно невозможно. А если мы отклоним дружбу карфагенян, это нам немедленно войною не грозит». Осторожность взяла свое, и Марцеллу опять заявили о желании сохранить мир.
Но Марцелл был склонен к решительным действиям: «Немного дней спустя, — пишет Ливий, — прибыли послы леонтинцев просить военной силы для защиты своих границ. В Леонтины выступил Гиппократ с отрядом римских перебежчиков, к которым… присоединились наемники».
Область Леонтин, входивших в Сиракузское государство, граничила только с римскими владениями, и защита леонтинцам могла требоваться только от римлян.
Ливий продолжает: «Гиппократ несколько раз делал набеги на римские владения, — правда украдкою, — а когда Аппий Клавдий, легат Марцелла, выставил вооруженный караул, карфагенянин напал открыто и многих поубивал. Марцелл тут же посылает в Сиракузы заявить, что мир нарушен и не будет восстановлен до тех пор, пока Гиппократ и Эпикид не оставят пределы Сицилии». Это был первый ультиматум Марцелла. Правители Сиракуз немедленно приняли требования римлян. Их представители потребовали у Леонтин изгнания Гиппократа и Эпикида.
Но тут снова выяснилось, что власть римской партии была фиктивной — леонтинцы отказались выполнить приказ. Очевидно, зачинщиками начавшихся у Леонтин столкновений были римляне — иначе зачем леонтинцам было просить военной помощи. В офицерах Ганнибала и их войске они видели своих защитников.
