Вот они стоят у меня на полке, шестнадцать одинаковых томов, шестнадцать томов густого, темнокоричневого цвета, с золотым тиснением на переплете. И в каждом из них написано:
«Еврейская энциклопедия выходит в двух изданиях. Одно издание на обыкновенной бумаге в прочном переплете, цена 60 рублей. Другое издание на веленевой бумаге, в роскошном кожаном переплете, цена 100 рублей. Адрес конторы: Санкт-Петербург, Прачешный переулок 6».
И вот я представляю себе, что живем мы в начале этого века. Мы пишем по адресу конторы — Прачешный переулок, дом 6 — и нам высылают тома еврейской энциклопедии, один за одним. Хочешь — на обыкновенной бумаге. Хочешь — в роскошном кожаном переплете. Только напиши, попроси, и будут стоять на твоей книжной полке шестнадцать томов густого, темнокоричневого цвета…
Больше того: живи мы в начале этого века, мы могли бы выписывать газеты, журналы, исторические сборники, семейные библиотеки, и все это о евреях, все это издавалось для евреев. «Рассвет», «Сион», «День», «Русский еврей», «Восход», «Будущность», «Возрождение», «Наше слово», «Еврейский голос», «Еврейский мир», «Еврейские известия», «Еврейская старина» и так далее, и так далее… Одни из этих изданий жили годами, другие умирали, едва появившись, но они были, они могли быть — и это самое главное.
Сегодня, в России, невозможно поверить в подобное!
И не надо нам на веленевой бумаге в роскошном кожаном переплете. Мы бы обошлись обычной бумагой. Мы бы обошлись самой плохой бумагой, серой, с опилками — мы люди не гордые…
Я купил эту энциклопедию в одной еврейской семье.
Я долго за ней охотился…
Она лежала у них на антресолях, в коридоре, новенькая, чистенькая, аккуратно обернутая в плотную бумагу, будто только что из типографии, из Санкт-Петербурга, Прачешный переулок, дом 6.
Я пришел к ним, и меня сразу окружила вся семья: папа-инженер, мама-врач, двое детей-школьников. У них было чисто, аккуратно, с первого взгляда — нормальный достаток. Еще я подметил тогда, что вся семья была одинаково кругленькая, толстенькая, большеглазая, с оттопыренными ушами.
— Зачем продаете? — спросил я, портя себе коммерцию. — Неужто не жалко?
— Деньги нужны, — ответил папа.
— Хотим поменять телевизор, — ответила мама.
— На цветной, — ответили дети-школьники.
И вот я подумал тогда: кто же будет нас судить? Кто, где и когда? Нас, евреев, ленивых и нелюбопытных, что меняют свое первородство на цветной телевизор.
Будто мало нам телевизора черно-белого.
Будто обязательно надо, чтобы вся эта лавина лжи и пошлости, что валится с экрана, непременно была в цвете…
А ведь кто-то ее читал, эту еврейскую энциклопедию, в этой еврейской семье. Кто-то переплетал, подчеркивал, ставил закладки по страницам.
Может, потому, что не было тогда телевизора?
Может, по другой причине?..
Когда-то я ходил в библиотеку и листал там еврейскую энциклопедию.
В больших библиотеках она стояла в открытом доступе, рядом с другими энциклопедиями: подходи и бери. Потом она перешла на самую нижнюю полку, у пола, где не всякий и заметит. Потом ушла во второй ряд книг, где не заметит уже никто. Потом сгинула в спецхранении, где выдавали далеко не каждому, а только со справкой с места работы, что требуется она для определенных научных исследований.
Потом, когда евреи стали уезжать из России, на нее ввели огромную пошлину.
Потом запретили к вывозу совсем…
Вот они стоят у меня, все шестнадцать томов, чудом уцелевшие за бурные десятилетия, чудом не пропавшие на обысках, чудом не попавшие в утиль: сколько старых книг перетаскали туда! Но самое главное: этого издания вообще могло не быть. Это счастье, что во-время начали ее выпускать, в 1906 году. Счастье, что во-время закончили — в 1913-ом. Начни они чуть попозже, на три-пять лет, и не было бы полного издания. Как нет теперь полной энциклопедии Граната. Как нет второго издания русской энциклопедии Брокгауза и Ефрона. С семнадцатого года все оборвалось — как не было, а еврейскую энциклопедию успели выпустить предусмотрительные издатели. Будто чувствовали, что скоро все закончится, и поторопились, завершили, разослали подписчикам…
И вот я купил ее целиком, в этой благополучной еврейской семье, где для полного счастья нехватало одного лишь цветного телевизора.
Может, потому они и были большеглазые, чтобы ничего не упустить с голубого экрана?
Может, потому и были они с оттопыренными ушами?..
Один мой знакомый однажды сумел попасть в туристскую группу, которая поехала из России в Италию. Они были там семь дней — галопом по городам и музеям. Он не спал почти совсем — жаль было время. Он похудел и осунулся: все дни бегом, чтобы увидеть побольше. Он знал, что вряд ли сумеет еще раз побывать в Италии… «Их надо судить, — сказал он мне по приезде. — Тех, кто лишил нас возможности увидеть мир. За одно за это их надо судить».
И он прав… Мир, огромный мир, интересный мир, что самолетами можно облететь за считанные часы, они сделали недоступным, запретным, отсутствующим миром. За это, конечно, надо судить…
Но как же строго надо судить нас, ленивых и нелюбопытных, когда мы сами себе закрываем мир?
И кто будет судить нас?
И когда?..
Есть особый способ выращивания овощей. Когда семена сажают не в землю — в специальный питательный раствор. Для получения удивительных результатов…
Вот такие и мы, евреи. Нас оторвали от земли, от корней наших, нас насильственно пересадили на особый идеологический раствор, и получились удивительные результаты, и полезли, вдруг, диковинные растения с несуразными плодами, появились евреи-мутанты. У которых нет прошлого. У которых сомнительное настоящее и запланированное будущее.
Живут в России евреи, которым не надо их еврейство. Живут в России евреи, которым уготовано растворение. Живут в России евреи, которые и не евреи вовсе, и только графа в паспорте, да нос с горбинкой, да излишняя картавость временно мешают запланированному исчезновению.
Но в этой, казалось бы, продуманной схеме, в этой торжествующей мелодии с барабанами и литаврами, прозвучали, вдруг, голоса, которые стали чего-то требовать, которых уже не устраивает искусственный питательный раствор, а нужна земля, почва, чтобы пустить корни, чтобы своими корнями сомкнуться с теми, старыми, что уходят глубоко, в века и поколения…
Учат сегодня иврит — евреи.
Зачитывают до дыр редкие книги — евреи.
Переписывают песни с магнитофона на магнитофон — евреи.
Справляют праздники — тоже евреи.
